Зубная пасть
Автор: Kyoto kid
Бета: Eleanor Rigby
Фэндом: J-rock
Пейринг: the GazettE
Жанр: хоррор
Когда вас турнули с работы, девушка выставила за дверь,
а по пятам гонятся кредиторы — вы думаете, что это проблемы.
Но лишь повстречав его, вы поймёте,
что настоящие проблемы у вас только начинаются.
а по пятам гонятся кредиторы — вы думаете, что это проблемы.
Но лишь повстречав его, вы поймёте,
что настоящие проблемы у вас только начинаются.
23 : 52
— Правое заднее! — крикнул Уруха.
— Твою мать! — завопил Аой, чьи орешки рассыпались по всему салону, а почти весь «Спрайт» вылился на брюки. — Чёрта с два заднее! Это переднее!
Руки ничего не ответил: молясь всем богам, и бешено вращая рулём, чтобы не улететь в кювет, он постепенно сбрасывал скорость. Машина, виляя из стороны в сторону и хлопая спущенной покрышкой, остановилась у обочины. Некоторое время все трое боялись пошевелиться, ещё не веря, что всё обошлось. Руки нервно рассмеялся, и вытер мокрый лоб обратной стороной ладони.
— Переживал, зайчонок? — участливо спросил его Аой, хрустя пустым пакетом из-под орешков.
— Придурок, — с чувством произнёс Руки. — Ты хоть понимаешь, что мы едва не угробились?
— Дружище, ты просто молодчина, — сказал Уруха, пожимая его плечо.
— Конечно он молодчина, — захохотал Аой. — Тут бы и Кобаяси в штаны наложил. Однако пора на разведку.
С этими словами Аой открыл дверцу и вышел.
— Ну что? Правое заднее? — спросил Уруха.
— Левое среднее, — едко отозвался Аой. — Выйди и сам посмотри. То-то я думал, чего нас так кидало. Руки прав, мы едва не гробанулись.
Уруха посмотрел на Руки, всё ещё пребывающего в прострации.
— Ну ты как, нормально?
— Порядок, — сказал Руки, выключив зажигание, и отщёлкивая ремень безопасности.
Он с Урухой одновременно вышел из машины. Аой ничуть не преувеличивал. Правое переднее колесо являло собой печальное зрелище. Собственно, покрышки уже не было: на литом диске виднелись какие-то лохмотья, во все стороны торчали нити корда, а недалеко на дороге лежал солидный кусок резины. Заднее колесо тоже спустило, но, по крайней мере, покрышка была цела.
— Вот вам и «Мишлен», — заметил Уруха, поднимая кусок и прочтя название производителя.
— А при чём тут это? — возразил Аой. — Мы напоролись на что-то солидное. А ну-ка...
Он открыл крышку перчаточного отделения и, взяв фонарик, легко побежал назад по дороге.
— Нашёл! — раздался его голос через минуту.
Друзья подошли к нему. Посреди дороги свернувшись кольцами, лежало метров шесть армейской колючей проволоки. Более того, к ней были аккуратно примотаны леской множество гвоздей и шурупов самых различных диаметров и типов.
— Ничего себе, — сказал Аой, поводя светом фонарика по проволоке. — Кто-то здорово поработал над этой штукой.
— Хотел бы я знать, какой мерзавец это сделал! — воскликнул Руки, сжимая кулаки.
— Давайте оттащим её с дороги, пока не напоролся кто-то ещё, — предложил Уруха.
— Правильно, — сказал Руки. — Взяли?
— Только осторожнее, — предупредил Аой, — Она колючая как кактус. Я посвечу вам фонариком.
Через минуту проволоку оттащили в придорожные лопухи.
— Интересно, — сказал Аой — где это мы?
Уруха пожал плечами и вопросительно взглянул на Руки.
— Надо бы глянуть в карту, — неуверенно ответил тот.
— Когда ты уже заведёшь себе навигатор? — язвительно заметил Аой.
— Тогда, когда ты перестанешь грызть в моей машине орешки! — огрызнулся Руки.
— Значит никогда, — ухмыляясь, ответил Аой. — Заметь, это была твоя идея срезать путь. Ладно. Пошли, глянем карту.
Парни направились обратно к автомобилю.
— Всё ясно, — сказал через несколько минут Уруха. — Заблудились.
— Быть того не может, — пробормотал Руки. — Я ехал правильно.
— Тогда, почему здесь мост? — Уруха пощёлкал ногтём по карте. — Я отлично помню, никакого моста мы не проезжали. Правда, Аой?
— Мост, это ладно, — сказал Аой, изучая карту. — Мы должны сейчас быть на двухрядном шоссе. Так? А мы где? Гравийка какая-то, по которой плачет хороший дорожный ремонт.
— И как теперь быть? Вызывать аварийку? — спросил его Руки.
— А что ты им скажешь? — иронично осведомился Аой. — «Дяденьки, у нас колёсико лопнуло, вот только где мы находимся, сами нифига понять не можем».
— Он прав, — сказал Уруха. — Надо переночевать, а утром посмотрим, что к чему.
— А куда идти-то? Темень кругом, — возразил Аой.
Руки хмыкнул, открыл водительскую дверцу и выключил фары.
— Теперь гаси фонарь, — скомандовал он.
Аой щёлкнул пуговкой кнопки, и наступила темнота.
— Смотрите в оба, ребята, — раздался во тьме голос Руки.
Прошло некоторое время, но, сколько друзья не напрягали зрение, в темноте не было видно даже искорки света. Было очень тихо, каждый слышал дыхание друг друга. Внезапно, где-то сбоку от дороги послышалось негромкое похрюкивание.
— Ага, поросятки, — прозвучал довольный голос Аоя. — Где-то поблизости ферма.
— Поросятки в такое время давно спят, — резонно возразил Руки. — А ну-ка, зажги фонарь.
Возникло круглое пятно света.
— Туда! — сказал Руки.
Пятно метнулось вбок, выхватив из темноты кусок дороги, и косматые заросли кустов. Хрюканье смолкло.
— Странно как-то, — произнёс Руки. — Ну, раз никто не увидел огней, пойдём в эту сторону. Хорошо?
— Да какая разница, куда идти, — отозвался Уруха. — Только не гаси фонарь, а то мне не по себе.
— Мальчик боится темноты? — елейным тоном произнёс Аой.
— Нет, просто начинается что-то вроде клаустрофобии, — спокойно ответил Уруха.
— Ладно, пошли, — с этими словами Аой двинулся к кустам. Парни пошли следом. — А всё-таки, это ферма, — убеждённо произнёс он, продираясь сквозь заросли.
Они шли около двух минут. Казалось, эти бесконечные кусты никогда не кончатся.
— Чёрт, ну и дебри! — в сердцах воскликнул Уруха. — Я себе уже все руки изодрал. О! Здесь, вроде просвет. Ребята!
Треща кустами, к нему пробрались Руки и Аой. Несколько шагов, и заросли кончились.
00 : 21
Они вышли к какому-то пустырю. Свет фонарика разгонял темноту шагов на пятнадцать, не больше. Это был двор и впрямь похожий на фермерское хозяйство. Слева стоял старый гусеничный трактор «Комацу» грязно-жёлтого цвета, подмявший под себя лопнувшие траки, рядом приткнулась покорёженная сеялка. Вся земля была в буграх и рытвинах, а наискосок пролегла длинная ложбинка — явный след будущего оврага. Было сразу заметно, что всё это добро брошено давным-давно, и ветер с дождями хорошо потрудились над землёй, уже не помнящую заботу человеческих рук. В глубине двора стоял обширный двухэтажный дом, немного покосившийся, но ещё крепкий, и по-крестьянски основательный.
— Домик просто загляденье, — хохотнул Аой, подходя к крыльцу. — Сразу видно, ноги можно не вытирать, и входя не разуваться.
— Потише, — сказал Руки, — может здесь живут.
— Это здесь-то живут? Протри глаза!
Но Руки и сам видел, что дом давно необитаем. Луч фонаря скользил по облупившимся стенам, чёрным глазницам окон с остатками стекол, торчащими из рам как кривые кинжалы. На окна некогда были навешаны ставни, но многие отвалились, а те, что ещё держались, болтались вкривь и вкось.
— Твою ма-ать! — внезапно воскликнул Аой.
— Что случилось? — обернулся к нему Руки.
— Кажется, я телефон посеял. Проклятые кусты!
Аой судорожно шарил по карманам.
— Ну точно, потерял.
— Сейчас найдём, — сказал Уруха. — Я наберу тебя.
Парни замолчали, надеясь услышать мелодию звонка. Но вокруг было по-прежнему тихо.
— Бесполезно, — горько заметил Аой. — В этих зарослях можно потерять паровоз.
— Похоже, что так. Может быть утром найдём?
Аой в ответ только вздохнул. Все двинулись дальше. Уруха ступил на крыльцо, и просевшие ступени негромко заскрипели. Этот скрип был единственным звуком во всей округе. Аой, обернувшись, ещё раз прошёлся лучом фонаря по двору. Тьма и тишина. Это было какое-то дикое, всеми покинутое место. Парни подошли к входной двери.
— Э, Аой, а ну-ка посвети. Сюда, на дверь, — внезапно сказал Руки.
На когда-то белой, но давно ставшей грязно-серой, шелушащейся поверхности, было выведено:
**
— Это что за бред? — пробормотал Аой.
— Здесь написано «зубная пасть», — машинально ответил Руки. — Постой, — спохватился он. — Пасть не может быть зубной. Зубной может быть паста. А пасть зубастая. В самом деле, бред какой-то.
— Может дети баловались, — предположил Уруха.
— Дети? — переспросил Аой. — Ну, если только будущие баскетбольные звёзды. Посмотри, на какой высоте надпись от пола.
— Ага, или они стояли на плечах друг у друга, — пробормотал Руки.
— Тебя что-то беспокоит? — повернулся к нему Уруха.
— Не знаю. Странно всё как-то.
— Знаете, мне всё равно, кто на чём стоял. Спать хочется зверски, — сообщил Аой. — Лучше уж покемарить в этой халабуде, чем торчать на дороге всю ночь.
— Ладно, заходим, — решил Руки, и потянул дверь на себя.
Против ожиданий никакого скрипа не последовало: массивные дверные петли, словно пудрой, покрывал порошок ржавчины. Аой, освещая путь фонариком, вошёл первым, Руки последовал за ним, Уруха, войдя последним, окинул взглядом погружённый во тьму двор, и закрыл за собой дверь.
00 : 47
Внутри дом являл собой печальное зрелище, хотя выглядел получше, чем снаружи. В комнатах имелась даже кое-какая мебель. В прихожей и кухне были ещё следы побелки, а в гостиной виднелись обои, клочьями свисавшие со стен. Широкая рассохшаяся лестница вела на второй этаж, но она была в таком состоянии, что никто из парней не осмелился подняться наверх. Повсюду лежал слой пыли с палец толщиной, пахло старыми газетами и мышами.
— Ну и грязища, — пробормотал Руки, озираясь. — Угораздило, нечего сказать.
— В гостиной есть большой диван, — сообщил Уруха. — Только наверняка в нём полным-полно клопов.
Аой посветил на потолок, покрытый чёрными пятнами плесени.
— Да, диван с клопами, это не предел моих мечтаний, — сказал он. — Придётся устроиться на полу, только надо чем-нибудь протереть. Вот. Это подойдёт.
С этими словами, Аой поставил фонарь вертикально на пол, и вытащил из приоткрытого шкафа какую-то серую тряпку, бывшую некогда праздничной скатертью. Ей он и принялся очищать от грязи и пыли участок пола.
— Вот стоило ради этого тащиться сюда? — вздохнул Руки. — Чтобы спать, как собаки.
— Как собаки мы были, если бы остались на дороге, — возразил Уруха, помогая Аою. — А так, хоть крыша над головой есть.
— И потом, — добавил Аой, — представь, что это приключение. Ну как в детстве, в летнем лагере. Ведь были же у тебя там приключения?
Руки фыркнул:
— Как вспомню, так страшно становится!
— Что, взрослые мальчики обижали? — ухмыльнулся Аой. — Такую душку?
— Как же, обижали. Наоборот...
— Что?! Ха-ха, так я и знал!
Уруха кашлянул. Аой мгновенно обернулся к нему.
— Ой, а что такого? Мы просто шутим, — сказал он невинным тоном.
— Ты слишком уж весел сегодня, особенно принимая во внимание ситуацию.
— Не вижу ничего трагического, — решительно ответил Аой.
— Давайте уже укладываться, что ли, — устало, произнёс Руки.
— Так точно, кэптэн! — молодцевато гаркнул Аой, ложась на чистый пол.
Руки с сомнением посмотрел на него, а затем перевёл взгляд на Уруху.
— Надеюсь, вы оба не думаете, что я лягу посередине?
— Чёрт, — разочарованно протянул Аой. — Весь хитроумный план насмарку.
— Не слушай его, — спокойно сказал Уруха. — Ложись вот здесь.
— Спасибо. Гасим свет!
— Ага, — отозвался Аой, протянул руку и выключил фонарик.
Мгновенно всё окутала непроницаемая тьма.
— Только, парни, ну я вас обоих прошу. Очень спать хочется, — сказал Руки.
— А мы тихо-о-нько, — смешным голосом пропищал Аой.
— Редкостный придурок, — отозвался во тьме Уруха.
Аой захихикал:
— Ну я же шучу. Спать, так спать.
Старый дом был полон всяких звуков. Что-то шелестело в углах, поскрипывали ставни, старые доски пола, по которым они ходили, теперь распрямлялись, и тоже потрескивали, будто по дому разгуливали призраки. В толстых балках потолка вовсю трудились древоточцы, и звуки их жадной работы наполняли комнаты. Аой уже задремал, его рука лежала под головой Урухи.
— Вот жрут... — раздался тихий голос Урухи.
— Я уже сплю, — пробормотал Руки.
Уруха глубоко вздохнул.
— Я тоже.
Но уснуть этой ночью им было не суждено.
01 : 28
Снаружи возник скрежещущий звук, будто гвоздём с силой провели по стене дома. Спокойное дыхание Аоя мгновенно умолкло.
— Ох, сейчас я выйду и накостыляю кому-то, — раздался его сердитый голос.
— А? Что такое? — пробормотал Руки.
— Кто-то есть снаружи, — ответил Уруха. — Я не сплю и всё слышал. Там кто-то есть.
— Правильно, — сказал Аой. — И этот кто-то сейчас получит по шее!
— Погоди, может это хозяева? Аой, фонарь.
Вспыхнул свет, как показалось всем троим, ослепительный, после темноты.
— Да не свети же в глаза, — зашипел Руки, заслоняясь ладонью.
— Прости, — Аой направил свет на потолок. — Хозяева, говоришь? Хозяева первым делом вошли бы сюда, а не царапали стены посередине ночи, как идиоты. Придурок, ну ты сейчас получишь!
С этими словами, Аой направился к двери, освещая путь фонарём. Друзья последовали за ним. Внезапно, из-за двери послышалось детское хныканье. Аой споткнулся, и чуть было не выронил фонарь.
— Это ещё что? — пробормотал он, обернувшись, и Уруха впервые за этот вечер увидел растерянное выражение на его лице. — Там что, ребёнок?
Хныканье смолкло. Руки и Уруха переглянулись.
— Может он тоже заблудился, — неуверенно сказал Уруха. — Надо выйти, посмотреть.
— Пошли, глянем, — ответил Аой, отпирая дверь.
Парни вышли на крыльцо. Вокруг была тихая безветренная ночь, тучи спрятали луну, и тьма была кромешной. Даже цикады в траве умолкли. Около минуты они молча стояли и прислушивались. Вдруг, где-то далеко впереди, в самой чаще разросшихся кустов, послышалось то самое хныканье. Аой тихонько выругался, Руки сделал шаг назад к открытой двери.
— Э! Кто там? — сложив ладони лодочкой, крикнул Уруха.
Его голос, не такой уж и громкий, разнёсся в этой безмолвной ночи на сотню кэн во все стороны. Хныканье мгновенно смолкло, послышался жуткий треск ломаемых веток, будто напролом через кусты мчался мотоцикл, а вслед за этим какой-то частый топот, который стремительно приближался к ним.
— Ребята! — изменившимся голосом крикнул Руки. — А ну, быстро в дом!
Повторять не пришлось, все трое сломя голову бросились к двери, захлопнули её, и задвинули засов. В ту же секунду в дверь что-то ударило. Со старых досок хлопьями отлетела краска, даже со стены над дверью посыпалась труха.
— Чёрт подери! — тихо воскликнул Аой. — Это что ж такое?
Слышалась возня и шуршание. Затем, прямо под дверью раздалось похрюкивание, точь-в-точь как тогда, на дороге. Парни попятились вглубь комнаты. Световой круг фонаря освещал дверь и кусок стены. Снова какая-то возня и всё стихло. Вновь шуршание, скрежет и следом хныканье. Руки побледнел как мел, и схватился за плечо Аоя. И опять всё вокруг погрузилось в тишину. Парни стояли неподвижно, прислушиваясь.
— Мне кажется, я слышу его дыхание, — тихо сказал Уруха.
— Нет же, это я дышу, — прошептал Руки.
— По-моему, он ушёл, — шаря лучом фонаря по стене вокруг двери, произнёс Аой. — Давайте-ка отойдём отсюда в гостиную, надо решать, как быть.
01 : 39
Уруха сел на пол, положив подбородок на коленки, и обхватил ноги. Аой стоял, облокотившись о старый шкаф. Руки присел на краешек ветхого, продавленного кресла. Некоторое время все молчали.
— Ну и что будем делать? — спросил, наконец, Аой.
— Я тут подумал вернуться к машине, — пошевелился Руки. — Только что-то не хочется выходить во двор.
— Согласен, дом сейчас самое безопасное место, — кивнул Аой.
— И потом, — добавил Уруха, — слышали, как он ломанулся по кустам? А через пару секунд чуть не вынес дверь. И вспомните, сколько пробирались через них мы.
— «Он»? А почему ты решил, что это мужского рода? И кто это хныкал? — спросил Руки.
Уруха некоторое время молча смотрел ему в глаза.
— Что же ты меня спрашиваешь? — тихим, напряжённым голосом произнёс он. — Вон дверь. Выйди, да сам всё разузнай.
— Парни, парни, вы что? — пробормотал Аой. — Нашли время собачиться.
Руки смущённо заёрзал, отчего пружины старого кресла заскрипели и защёлкали.
— Извини, просто вся эта история... Чертовщина какая-то.
— Да ладно, не бери в голову, — отозвался Уруха. — мне и самому здорово не по себе.
Аой подошёл к ним.
— Раз уж так всё вышло, предлагаю здесь осмотреться. Может нам повезёт, и найдём свечи — батарейки до утра не хватит.
— И то дело, — хлопнул ладонями по коленям Руки, поднимаясь.
Они принялись осматривать шкаф, комод и какие-то коробки, стоявшие вдоль стены.
— Одно барахло, — пробурчал Уруха, роясь в шкафу.
— Ага! — воскликнул Руки, с трудом открывая выдвижной ящик комода. — Это будет получше свечей.
Он извлёк керосиновую лампу под зелёным абажуром.
— Отлично, молодец. Она заправлена? — спросил Аой.
— Полнёхонькая, — улыбаясь, ответил Руки, взбалтывая лампу, отчего все услышали хлюпанье жидкости.
Он поставил лампу на пол, и сам сел рядом, по-турецки скрестив ноги. Аккуратно сняв абажур и стеклянную колбу, Руки достал из кармашка жилетки маленькую сувенирную «сароме», расписанную затейливыми узорами, раскрыл её, и щёлкнул клапаном. Над лампой немедленно возникло коптящее пламя. Руки прикрутил фитиль и, убедившись, что горит ровно, поставил на место колбу и абажур. Гостиную наполнил ровный, зеленоватый, какой-то по-домашнему уютный свет.
— Ох, и ловко ты с ней управился, — воскликнул Уруха, цокнув языком.
— А то! Видел в фильме, — отозвался Руки, эффектно защёлкнул крышку зажигалки, и спрятал её обратно в кармашек.
Аой, выключив фонарь, повесил его на пояс.
— Пора осмотреть остальные комнаты.
Руки поднялся с пола и, взяв лампу, вышел из гостиной в коридор. Ребята последовали за ним.
02 : 08
Комнат было множество, но везде их встречала одна и та же невесёлая картина полного запустения. Старая рухлядь, когда-то бывшая недешёвой добротной лаковой мебелью, обшарпанные стены с причудливыми разводами сырости и грибка. Полы покрывал настоящий ковёр пыли, испещрённый цепочками мышиных следов, а все углы затянула бахрома паутины с дохлыми, засохшими пауками. На одной из стен висела большая картина, но плесень так потрудилась над холстом, что, сколько Аой не вертел головой, разглядеть было ничего невозможно — одно сплошное, чёрное пятно.
— Для сельских жителей они были довольно богаты, — произнёс он. — Мебель, картины. Да и сам дом стоил немало. Настоящее семейное гнездо, если бы всё это не бросили, на пару поколений бы хватило.
— Дом, это ещё полдела, — сказал Уруха. — Земли-то сколько. Наверняка все окрестности, это их участок.
— Да-а, — согласился Аой, — целое состояние. Вот только куда они все подевались?
— Да плевать мне, куда они подевались. Наверняка уехали из этой дыры, — сказал Руки, подняв лампу, и рассматривая книжные шкафы с тусклыми, давно не мытыми стёклами. — Меня больше беспокоит, кто это носился на дворе.
— А может просто животное какое? — с надеждой в голосе спросил Аой. — Животное, может?
— Это какое животное? — Руки повернулся к нему.
— Ну, не знаю. Обезьяна из цирка сбежала. А, ребята?
— Чёрт его знает, — задумчиво ответил Руки. — Хотя... Хрюканье это. А как хныкал, ну точно ребёнок. Не знаю.
Они подошли к последней комнате первого этажа.
— Ну а ты чего молчишь? — спросил Аой Уруху, за всё время их осмотра, не проронившего ни слова.
— Я вот думаю, — тихо ответил тот. — Зачем им понадобилось наглухо забить все окна.
— Это как? — искренне удивился Аой.
— А так. Сам проверь.
Аой подошёл к оконному проёму, и убедился, что Уруха прав.
— Чёрт возьми!..
— Вот, именно, — продолжил Уруха. — Я сразу обратил внимание. Стёкол целых почти не осталось, ставни никакие, а внутри дома сухо и нет сквозняков.
— Наверное, от воров сделали? — спросил Руки. — Перед отъездом.
— Больше похоже на подготовку к войне, — ответил Аой. — Здесь доски в два пальца толщиной, и пригнаны друг к другу так, что спичку не просунуть.
— Да-а, — произнёс Руки. — Всё здесь странное. Посмотрим, что у нас тут.
С этими словами он открыл дверь.
— Смотрите, детская комната!
Они зашли внутрь.
02 : 16
Это и правда была детская комната, только почему-то без окон. Стены, некогда выкрашенные в ярко-жёлтый, теперь напоминали цветом внутренности протухшего яйца. Под потолком на длинных нитях висело несколько бумажных птиц, от времени сморщившихся так, словно на бумагу плеснули кислотой. В центре комнаты стояла кроватка со сломанным изголовьем, а подушка с бельём, свёрнутые комом, кисли в углу. Пол был усеян разорванными в клочья детскими книжками, пустыми пузырьками из-под микстур, и раздавленными таблетками. В стене напротив двери было крепление с кольцом, от которого к полу свисал обрывок цепи. Оставшаяся часть цепи с измочаленным кожаным ошейником лежала рядом с кроваткой.
— Да что же они, собаку здесь держали? — ни к кому не обращаясь, пробормотал Аой. — Придурки какие-то.
Руки брезгливо потрогал ногой гнилой тюфяк. Внимание Урухи привлёк плоский, коричневый предмет, наполовину скрытый обрывками бумаги. Он подошёл ближе и увидел, что это книга, а вернее альбом. Уруха поднял его и, сдув пыль с переплёта, раскрыл.
— Гляньте-ка, ребята! Семейный альбом.
Друзья приблизились к нему.
На первой странице была большая фотография человека в тёмно-коричневом костюме, с гладко зачёсанными назад редкими волосами, и в очках с круглыми стёклами. На лице его виднелись следы оспы, а глаза смотрели холодно и равнодушно. Мужчина совсем не напоминал сельского жителя. Скорее это был юрист, или чиновник. Внизу снимка был маленький иероглиф, по-видимому, его имя. На развороте было две фотографии. С первой на ребят смотрела миловидная девушка в ярко-красной кофте, с золотой брошью на груди хорошей формы. Черты лица отличались изяществом, что говорило о знатном происхождении. На соседнем фото они были вдвоём. Она сидела на стуле, положив тонкие руки на колени, он стоял позади, и его правая рука покоилась на её плече.
Уруха листал страницу за страницей, и перед парнями, будто в ускоренном кино проносилась жизнь этих людей, выбравших для жизни столь уединённое место.
— Подожди-ка, секунду! — с этими словами Руки придержал одну страницу с фотографией девушки на фоне закатного неба.
— Что ты там увидел? — спросил Аой.
— Её имя, — спокойно ответил Руки. — Посмотри в нижнем левом углу. Видишь? Маленький иероглиф. В начале альбома, на фото с тем парнем такое же имя.
Уруха торопливо открыл первую страницу и убедился, что так оно и есть.
— Они родные брат и сестра! — поражённо воскликнул он.
— Браво, Шерлок, — улыбаясь, сказал Руки.
— То-то я смотрю, что у них есть сходство, — Аой приложил обе фотографии друг к другу. — Небольшое, но всё же есть. На том снимке, где они рядом, выглядят посторонними людьми. А здесь, то ли свет так лёг, то ли ещё что...
— Теперь понятно, почему они переехали сюда — родители не позволяли жениться, — произнёс Руки. — Они ведь никак не тянут на деревенских. Настоящие столичные штучки.
В самом конце альбома лежало ещё две фотографии. Одна из них была с оторванным уголком. На ней мужчина держал ребёнка. Самое странное, что не рук, ни лица этого ребёнка не было видно. Он был одет в какую-то хламиду с капюшоном, полностью скрывавшим голову. Второй снимок был маленький, очевидно, он сфотографировал сам себя. Как же он изменился. Годы наложили отпечаток: молодость прошла, и зрелость уступила место первым предвестникам старости. Лицо покрыла сетка мелких морщин, в волосах серебрилась седина, а во взгляде читалась какая-то мёртвая, застарелая обречённость
Уруху очень взволновала информация о родственных связях этих людей. Он взял в руку фотографию мужчины с ребёнком на руках, и отдал альбом Руки. Тот уже спорил с Аоем о привлекательности этой пары.
— Нет, ты глянь, какая хорошенькая, — горячился Руки, поднося снимок с девушкой к самому носу Аоя. — Не то, что этот хлыщ.
— Почему сразу хлыщ? Обычный скромный парень, — хладнокровно возражал Аой. — А она очень уж броская, кофта эта.
— «Скромный парень», — фыркнул Руки. — На неё хоть глянуть приятно, а у него взгляд, как у дохлой рыбы.
Не обращая внимания на их препирательства, Уруха рассматривал фотографию с ребёнком. Снимок был сделан давно, лет двадцать назад. Может и больше. Мужчина совершенно не напоминал радостного папашу. Скорее наоборот. Его лицо. Похоже, он просто убит горем. Очень странно. Так, а где молодая мамочка? Обычно перед объективом позируют мамаши с карапузами, счастливые отцы нажимают на кнопку. А здесь всё наоборот, снимок делала она. Или... Её просто нет, умерла при родах. А что? Такая глухомань, никаких докторов. Тогда понятно, почему он так несчастен. Нет, не выходит. Кто же их тогда сфотографировал? Хм... А! Ну конечно, автоспуск! Теперь ребёнок. Зачем все эти тряпки? Зачем такой камуфляж?
Уруха смотрел на спорящих Аоя и Руки, но не слышал их. Мысль работала судорожно. Разгадка где-то рядом, совсем близко. Кусая губы он думал про увиденное. Собачья цепь в стене детской, странная фотография. Он обвёл глазами комнату, словно пытаясь обнаружить ещё какие-нибудь зацепки. Вроде больше ничего нет. Стоп! Окна. Комната без окон. Уруха сделал шаг к двери, и внезапно увидел то, что видели они все, войдя сюда. Видели, но не обратили внимания. Дверной косяк. Обычный дверной косяк, где, как правило, ставят метки роста ребёнка. Эти метки здесь тоже были. Но самое главное, косяк был весь исцарапан, а местами сильно повреждён, будто бы кто-то грыз дверную коробку. Уруха почувствовал, как во рту пересохло, как в старом колодце, а язык сделался словно наждачная бумага.
— Послушайте, ребята. Я, кажется, догадался, что здесь творится.
Они мгновенно умолкли и повернулись, с тревогой глядя в его лицо. Уруха стал говорить.
Теперь все разрозненные факты, словно кусочки мозаики, встали на свои места.
— Так что там, на улице, вовсе никакая не обезьяна. А мы влипли, парни. Ой, как мы влипли!
Аой что-то прошептал, а Руки изменился в лице. То, что они услышали, хоть и звучало полным бредом и дикостью, было единственным логичным объяснением всему происходящему.
Вот тут им стало страшно. По-настоящему, до тошноты страшно.
02 : 34
Некоторое время они молчали, переваривая услышанное. Первым опомнился Руки.
— Господи, кошмар какой! Это что же, они это... Ну, в смысле, его здесь держали? На цепи?! Чёрт! Проклятие! Надо же было нам так вляпаться. Хорошенькое дело... Знаете, парни, по-моему, самое время вызывать подкрепление.
— Какое подкрепление? — растерянно спросил Аой.
— Полицию, балда! Какое же ещё.
— Вот чёрт, — ответил Аой, потирая лоб. — У меня от всей этой истории мозги набекрень. Ты прав, надо звонить. А ещё так некстати потерял трубу, ну всё одно к одному! Ладно. Позвоним с твоего.
Руки смущённо почесал левую бровь.
— Понимаешь, я свои телефоны оставил в машине. Оба.
Аой не веря собственным ушам, уставился на него.
— Э? Ты что, шутишь? Да ведь ты с ними не расставался ни днём, ни ночью! Там же все контакты, и продюсеры, и телевизионщики. Ты спятил, наверное?
— Что ты на меня орёшь? — воскликнул Руки. — Откуда мне было знать, что тут творится? Стояли, смотрели карту, ты сказал сходим на разведку. Я же не знал, что мы здесь останемся. Колёса эти лопнувшие, да у меня из головы всё вылетело!
Они стояли друг напротив друга, сжав кулаки, и Уруха растерянно смотрел в их лица. Наконец Аой шумно выдохнул, и хлопнул Руки по плечу.
— Ладно, что сделано, то сделано. Чего уж теперь.
Затем он повернулся к Урухе и с напускным весельем произнёс:
— Теперь вся надежда на тебя. Только не говори, что тоже потерял свой, бродя по дому. Или успел сдать в утиль. Или посадил аккумулятор.
Вместо ответа Уруха достал из кармана свой раскладной «Шарп», и молча показал его Аою.
— Отлично, — сказал тот. — Давай сюда.
— Ещё чего, надо было за своим следить, — заметил Уруха. — Я сам позвоню.
Аой только хмыкнул. Уруха раскрыл мобильник, промурлыкала мелодия, и на экране возникла яркая заставка «Энтити Докомо». Но вместо того, чтобы набрать номер, он поднял телефон над головой, вновь посмотрел на экран и чертыхнулся.
— Связь? — спросил Руки упавшим голосом.
— Одна палка, и то всё время пропадает.
— Мы как будто на другой планете, — пробормотал Аой. — Всё здесь не так. Всё, за что не схватись.
— Знаете? — сказал Уруха, глядя в экран. — Знаете, парни? Что-то ведь ловится. Может мы стоим в зоне неуверенного приёма, и надо просто поискать место получше?
— Давайте поищем, — согласился Аой. — Может повезёт.
Руки вновь взял с пола лампу, и друзья двинулись вперёд. Они вышли из детской в коридор, затем минули библиотеку.
— Ну как? — спросил с надеждой в голосе Руки.
— Плохо, совсем пропала. Пойдём дальше.
Это было поистине необычное зрелище. Трое модно одетых столичных парней, медленно шли многочисленными залами и коридорами заброшенного дома, словно совершая некий тайный обряд. Зеленоватый свет керосиновой лампы раздвигал перед ними плотную завесу темноты, которая вновь смыкалась за их спинами. И в этой непроглядной черноте, казалось, разом ожили призраки всех их детских страхов. Смешные и наивные там, в больших городах. Где ночью светло как днём, где кипит жизнь, и чувствуешь себя в полной безопасности. Но здесь, в этом захолустье, в доме полном старых тайн, на их сердца вновь опустился страх. В детстве всё было проще, и натянутое на голову одеяло мгновенно делало тебя неуязвимым перед лицом всех опасностей ночи. Здесь же было что-то другое. Реальная угроза таящаяся во тьме. Парни шли, боясь оглянуться, как будто что-то невыразимо ужасное бесшумно следовало за ними по пятам, заглядывало через плечо и скалило зубы.
Руки шёл впереди, сжимая побелевшими от напряжения пальцами витую ножку лампы. Ему казалось, будто он движется не вперёд, а медленно опускается в бездонный прямоугольный колодец, словно бы коридор принял вертикальное положение. Падай, падай вниз. Как путешествие Алисы в Страну Чудес. Помнишь ли ты эту книгу? Но светлые грёзы засасывает тёплое красное болото смерти. И в конце пути не будет вороха волшебных листьев. На дне ямы чудовище давным-давно вкопало острые колья. Всё для тебя, Руки. Всё для тебя. Такой умный, такой талантливый мальчик. Ты был очень предусмотрителен всю свою жизнь, но не учёл главного. В гости к смерти не бывает опоздавших. Что это? Ты плачешь? Не казни себя. Ты сделал всё, что мог. Не заметил вовремя колючую проволоку на дороге, забыл телефоны. Ты просто молодец. В награду за глупость ты умрёшь последним. А пока падай. И падение это будет бесконечным.
По щеке Руки скользнула слеза. Он сморгнул, задыхаясь от внезапно подступившего отчаяния. Так тихо кругом. Так невыносимо тихо. Поэтому он едва не закричал, когда над самым его ухом голос Урухи буднично произнёс:
— Стоп. Есть связь.
-
-
13.07.2012 в 07:47