Однажды мне довелось стать невольным свидетелем одной сцены. За столиком летнего кафе сидели мама с сыном. Она была вся ухоженная, хорошо одетая и совсем молодая. А сынуле было годика три. Он ел мороженое, и раскрашивал в большой книжке-раскраске разных птичек. И постоянно спрашивал у мамы, как называются эти птицы. А она курила, и говорила по мобильнику. Было видно, что своими вопросами он страшно мешал её разговору и курению. И вот, когда он в очередной раз повернул к ней книгу, и спросил, как называется какой-то там попугай, она стала на него кричать. Очень громко кричать. Я видел, как дрожали её руки, как пепел с сигареты упал на скатерть. И как у неё на шее сразу напряглись жилы. А её сын весь сразу как-то уменьшился в размерах, сжался, как воздушный шарик, из которого стравили воздух. Он не мог понять, что натворил, но чувствовал, что сделал что-то очень скверное. Иначе отчего мама так рассердилась? В довершении всего, она резко пододвинула к нему чашку на высокой ножке, полную мороженого — чтобы он молча ел, и оставил её, наконец, в покое — и случайно опрокинула её. К ним подошёл официант, и ужасно смущаясь, стал убирать со стола.
Поэтому эта история будет о нелюбви.
I’ll get you, my pretty, and your little dog too!
Злая ведьма Запада,
«Волшебник страны Оз».
— ...и таким образом в одностороннем порядке расторгнуть договор. Далее...
А ещё его можно было бы прицепить крюком от грузовика, прямо за шиворот костюма, и вздёрнуть вверх на десять футов, на всю длину манипулятора. Вот бы была потеха: визжащая и болтающаяся свинья. Грязный выродок.
— Мистер Гроч? Вы меня слышите?
— Что? Конечно! Я всё слышу.
Гроч сжал засунутые в карманы комбинезона кулаки, чувствуя, как вновь накатывает это чувство.
— Э-э, так вот. Руководство и устроители проведения летнего детского фестиваля отказываются от услуг компании «Гроч фаер» по организации фейерверка на данном мероприятии. Руководство возвращает предоплату, и, согласно контракту, уплачивает неустойку в размере равным пятистам долларов, кои переводятся вышеозначенной компании равными долями на протяжении трёх месяцев с момента расторжения контракта. Вот так. Мистер Гроч, есть ли у вас какие либо вопросы. Или, может, претензии?
Гроч достал руки из карманов, и демонстративно положил грязные ладони на безупречную лакированную поверхность стола из норвежской ели.
«Полюбуйся, как выглядят руки рабочего человека. Ты, вонючий клоп. Пока ты дрочил над своими книжонками в колледже, я уже сам зарабатывал себе на кусок хлеба», — подумал он про себя. Но вслух сказал:
— Нет, мистер Марвелл. Мне всё ясно. Мне уже давно всё стало ясно. Одного я не могу понять. Как эта лживая статейка в бульварной газетёнке могла настолько всё испоганить? Что, мои фейерверки стали хуже? Они стали тусклыми, неинтересными? Так, что ли? Я вас спрашиваю?!
— Мистер Гроч, мистер Гроч, — поднял обе руки адвокат, призывая к спокойствию. — Я понимаю ваше недовольство. Но, во-первых, статья вышла отнюдь не в бульварной газетёнке, как вы выразились. О нет, сэр. Она была опубликована в главной газете города. А во-вторых, ну посудите сами. Как можно приглашать специалиста по фейерверкам на детский праздник, если этот специалист подозревается полицией в умышленном поджоге собак и кошек?
— Эти гомики из общества защиты животных всё переврали! — не воскликнул, а даже как-то взвизгнул Гроч. — Там было только пару шавок! Ну, может ещё один-два бродячих кота. Они сами припёрлись, и ошивались возле моего ангара. Я имел право! Я, чёрт его дери, имел право защищать свою собственность!
— Вы были обязаны вызвать соответствующую службу по отлову бродячих животных, — едва сдерживаясь, произнёс Марвелл. — Среди трупов животных на вашей земле хозяевами были опознаны одна домашняя собака и два кота, пропавшие в течение нескольких дней. Вам повезло! Вам необычайно повезло, сэр, что хозяева не подали на вас в суд! А кроме этого, в полицейском протоколе фигурировали ещё какие-то неопознанные обгоревшие кости животных, найденные на помойке недалеко от вашего участка. Учитывая всё это, вам не следует искать виноватых. Это мой вам совет, сэр.
Гроч шумно выдохнул, глядя поверх лысой головы адвоката на стену, увешанную дипломами и сертификатами в тонких рамках тёмного дерева. «Они все заодно, — подумал он. — Черномазый выбился в президенты, извращенцы качают права, и куда ни плюнь — обязательно угодишь в социалиста. Эта страна катится в сраное болото. Хорошо, что мой старик не дожил до всего этого...».
— Ладно, док, — протянул Гроч, поднимаясь со стула. — Я вижу, что эту стену мне не прошибить. Собачники и кошколюбы больше не дадут мне баловать детишек фейерверками. Ведь верно?
Адвокат внимательно и строго посмотрел в его лицо сквозь очки без оправы. И начал, тщательно подбирая слова:
— Вам будет нелегко...
Но его посетитель уже шёл к выходу.
«Это я и без тебя знаю, говно», — подумал Гроч, отворяя дверь.
Дома он первым делом полез в холодильник за пивом. По телевизору шатенка с грудью четвёртого размера вовсю распиналась о завтрашней погоде. Приканчивая вторую бутылку «Будвайзера», Гроч мрачно подумал о том, нахрена телевизионщикам нужны ведущие сводок погоды. Их вполне можно заменить телетекстом, или даже бегущей строкой. Однако компании предпочитают платить девяносто штук в год очередной девке, которая будет просто озвучивать данные телесуфлёра. Идиотизм, да и только. Хотя именно эта малышка была неплоха. Ещё лучше она бы выглядела у него на коленях. Совсем как та милашка. Как же её звали? Вроде бы Молли.
Он рыгнул и нахмурился. Сейчас самое подходящее время мечтать о бабах. Именно сейчас, когда его крепко взяли за яйца копы, а эти говнюки расторгли контракт. Будущее компании «Гроч фаер» было под вопросом. Хотя какое будущее? Маленькая фирмочка с громким названием и персоналом из одного человека — его самого. Если всё будет так, как сказал этот очкарик, то он фактически банкрот.
Гроч внезапно осознал, что в этом городе он больше никто. Слухи распространяются быстро, и хотя прямых доказательств его вины не было, местные сплетницы восполнят их своим воображением. Ненормальный, поджигатель, садист. Ему фантастически повезло, что копы обнаружили только косвенные улики. Последнее время Гроч будто чувствовал что-то, и был максимально осторожен в выборе жертв, и особенно старателен избавляясь от улик. Но теперь всё кончено. Придётся уехать. В другой округ или даже штат. Он вдруг вспомнил, сколько пришлось корячиться, делая себе имя на местном рынке услуг. Как пришлось драть жопу, чтобы малолетние выблядки хотели видеть лишь его фейерверки. Его скрючило от ненависти. Подонки! Они ещё узнают, против кого решили пойти. Гроч со злостью отставил в сторону пустую бутылку, вспомнив свой унизительный арест. Это из-за жирной белобрысой дуры, и её приятеля педика. Какой шум они подняли, когда нашли свою дохлую шавку! Она орала так, будто он засунул свою руку у неё между ног. А этот козёл сразу вызвал копов, не дав ему даже рта раскрыть.
Гроч поплёлся к холодильнику за третьей бутылкой. Интересно, кого пригласят вместо него? Наверняка людей из Финикса. Хмырей из «Дайнемик индастриз». Подумать только: летний детский фестиваль! Гроч хмыкнул, прикладываясь к горлышку. В его время у детей был один праздник — выдача на руки карманных денег. Вот это была радость! Тяжёлые монеты и зелёные бумажки мелкого номинала. Деньги! Деньги, вашу мать! Вот лучший подарок. А сейчас? Игровые приставки, детские телеканалы, игрушки всех мастей. Теперь ещё и фестиваль. Толстомордые папы-мамы устраивают для своих сопляков веселье на свежем воздухе. Вот бы там случился несчастный случай, это было бы охренительно весело. А что? Придурки сработали спустя рукава и напортачили с пиротехникой. Гроч только икнул, зная, что этого не будет. Не такие люди работают в этом бизнесе. Тем более в «Дайнемик». Парни в одинаковых светло-серых комбинезонах с монограммой «D», отпечатанной на левом нагрудном кармане, всегда действовали первоклассно. Никаких надежд на осечку или прокол.
А что, если?.. Ведь ему известно место и дата проведения праздника. Завтра, в семнадцать часов. Его фейерверк должен был закончить фестиваль в восемь вечера. «Сжечь этих тварей», — вдруг возникла мысль в его голове. Гроч даже непроизвольно обернулся, словно сказал эти страшные слова вслух, в людном месте.
Свою первую попытку убийства он предпринял в детстве, когда родители ещё не перебрались в Тусон. Проводя жаркие летние недели в сельском доме у дедушки, Гроч однажды утром обнаружил, что их пожилая, светло-серого окраса кошка Магда ночью окотилась. Изнывающий от безделья и предоставленный сам себе мальчик, тая от умиления, не отходил от новорожденных котят ни на шаг. Он устроил им уютный домик в старой собачьей конуре. Один котёнок был весь в мать, такой же серой масти. А второй был альбиносом, с белоснежной шёрсткой и разного цвета глазами. Именно он вызывал наибольшее восхищение Гроча. Через шесть дней, когда его любовь достигла апогея, мальчик решился. Взяв из ящика в сарае бутылку с антисептическим спреем, он направил струю едкого аэрозоля прямо в глаза котят. Те уже привыкли к нему, и сами просились на руки. Они кричали так пронзительно, что Гроч от испуга выронил бутылку, и бросился прочь. Вскоре опомнившись, он вернулся к конуре. Кошка уже вылизала котятам мордочки, и встретила его угрожающим шипением. Обозвав её сучкой, Гроч сделал вид что уходит. Осторожно проследив, в какое место она перенесла потомство, он довольно улыбнулся. На следующий день, улучив момент, когда Магда отправилась на мышиную охоту в погреб, Гроч подпёр выход, и бросился к котятам. Серый был на месте, а вот его брата нигде не было видно. Сунув котёнка в карман, Гроч быстрым шагом направился на задний двор. Протиснувшись сквозь дыру в заборе, он быстрым шагом пошёл к большой луже. Это даже была не лужа, а настоящий пруд, который не пересыхал даже в жаркие августовские дни. От стоячей воды исходил плохой запах, а по берегу торчали острые стебли сухой осоки. Он достал котёнка из кармана, и стал обматывать его тощую шею медной проволокой, которую накануне припрятал на берегу. Котёнок тыкался влажной мордочкой в его ладони, и мешал Грочу как следует примотать свободный конец проволоки к увесистому камню, который он подобрал по пути. Камень был скользкий, почти шарообразный, и петля постоянно соскальзывала. Его руки тряслись, а спина взмокла от страха. Наконец он надёжно примотал тёплое тельце к булыжнику и, размахнувшись, запустил его к центру лужи. Сил у него было мало, и камень с котёнком плюхнулся совсем недалеко, футах в пяти от берега. Брызги вонючей воды окатили его ноги до колен. Озираясь по сторонам, Гроч бросился домой. Вечером после ужина он услышал странные звуки, будто кто-то тихо пиликал смычком по струнам расстроенной скрипки. Это жалобно мяукала Магда у пустой собачьей конуры.
Второе убийство он совершил уже осознанно, много лет спустя. Недели через две после возвращения из армии. В тот самый раз, когда он спустил скудную наличность двум покерным шулерам. Умело прикидывались простаками, они вытянули из него всё, до последней монеты. Разгорячённый алкоголем, Гроч ночью брёл куда глаза глядят, весь переполненный бессильной злобой. На пустынной улице, среди закрытых на ночь складов и мелких лавок, за ним увязалась бездомная собачонка — маленькая дворняга со смешным пятном на мордочке и обрывком вместо правого уха. Дружелюбно виляя хвостом, она бегала вокруг него кругами, словно радуясь встретить хоть одну живую душу в этих безлюдных трущобах. Гроч угрюмо посмотрел на неё, затем остановился, и оглянулся вокруг. Красивые сверкающие города существовали лишь на рекламных постерах, и в глянцевых журналах. Реальность больше напоминала помойку. Он рассматривал окна магазинчиков за помятыми металлическими шторами, испещрёнными граффити, похабными картинками и просто бессмысленными матерными ругательствами. Потом он посмотрел на обшарпанные стены домов городских окраин, на обрывки газет и прочий мусор под ногами. А когда собачонка, сделав очередной круг, вновь приблизилась к нему, Гроч вдруг резко и сильно наподдал по ней ногой. От удара животное с пронзительным визгом перелетело через дорогу, и ударилось о железный угол мусорного контейнера. Ничего не осознавая от боли, собачка поползла не в сторону, а обратно, прямо под ноги своего мучителя. Скорее всего, у неё был перебит позвоночник, потому что задние лапы совсем не действовали, а нелепо вывернувшись, волочились по земле. Гроч смотрел сверху вниз, на слезящиеся глаза искалеченного создания, и больше всего в этот момент напоминал не живого человека, а некий механизм. Огромный чёрный микроскоп, который сфокусировав свои линзы, холодно и равнодушно наблюдал за беззвучными мучениями живого существа. Собачка уже перестала двигаться, и только по судорожно вздымающимся бокам можно было определить, что она всё ещё жива. Не отводя от неё своего взгляда, Гроч поднял с земли обрезок ржавой железной трубы.
В его жизни было много подобных будоражащих кровь приключений. С началом охотничьего сезона знакомые выпивохи из ближайшего бара спешно оформляли годовые лицензии, и, взяв дешёвенькие ружья, отправлялись пострелять диких уток. Глядя на эти весёлые компании, с оживлённым гоготом рассаживающиеся в потрёпанные пикапы, Гроч лишь усмехался. Бездельники с трясущимися руками. Когда после дня бестолковой пальбы по облакам заряд мелкой дроби вдруг настигал цель, эти мужчины, жалостливо вздыхая над мёртвой уткой, долго обсуждали, чей же выстрел был решающим. А счастливчик, отчаянно смущаясь, неловко засовывал в мешок тушку птицы, чтобы вечером хвастаться перед домочадцами.
Гроч презирал всех этих слюнтяев. В его собственной охоте добыча была ненужным объектом, отходами производства. Всю радость доставлял именно процесс убийства. Он приноровился стрелять из ракетницы по барсукам, выезжая ради этого далеко за город. Его старая «Хонда Цивик», в которой болталось всё что можно, начиная от глушителя и заканчивая зеркалом заднего вида, перекатываясь на ухабах, заползала в лощину между холмами. Рокот мотора, нарушающий тишину этих безлюдных мест, означал, что сейчас начнётся веселье.
Первое время Грочу несказанно везло. Любая охота кроме как на водоплавающую птицу была запрещена в этих местах, и животные совершенно не боялись человека. Несколько недель кряду он давал волю своей жажде убийств. А в одно воскресенье даже ухитрился истребить целое семейство барсуков, расстреливая их. Одного за другим. Смешные зверьки и их детёныши, удивлённо озираясь по сторонам, всё никак не могли взять в толк, откуда приходит смерть. Их горящие пузатые фигурки потешно летели, кувыркаясь как кегли, в зелёную сочную траву. Гроч долго вспоминал этот воскресный день. Свежий ветерок, пахнущий луговыми цветами, ласковое неяркое солнце, и приятная усталость его рук. Но скоро беззаботная, как в тире, стрельба стала невозможной. Оставшиеся в живых кролики, полевые мыши, и прочая мелюзга, крепко уяснили себе непосредственную связь между мучительной смертью, и появлением двуногого существа с ракетницей в руке. Когда он глушил мотор, даже птицы переставали петь. И десятки испуганных глаз из безопасных укрытий и норок провожали взглядами его коренастую фигуру, напрасно высматривающую лёгкую добычу.
Через некоторое время Гроч понял, что эти поездки не стоят топлива, которое он на них тратил. И тогда он переключился на домашних животных, соорудив на своём участке импровизированный крематорий. Вначале он подбирал только бездомных дворняжек, на которых всем было плевать. А потом стал грести всех подряд, избегая только особо крупных пород. Он мог подманить почти любую собаку. Гроч сделался настоящим собачьим психологом. Коты ему нравились гораздо меньше. Потому что были недоверчивы, и всегда встречали свою огненную смерть в оцепенении, забившись в угол. Это было не так интересно. Собаки же почти всегда паниковали, и отчаянно искали спасения, которого не было. Шотландские овчарки тявкали от ужаса как лисицы, сеттеры заходились лаем, а вот лабрадоры почти всегда гибли молча. Только дрожали всем телом, покрытые оплавленной коркой сгоревшей шерсти и запёкшейся крови. Карликовые собачки приходили в исступление от одного только запаха бензина, когда Гроч вытряхивал их из плотной кожаной сумки в вольер. Чёрные обугленные прутья клетки — вот всё, что они видели напоследок. Трупики сожжённых собак и кошек он окончательно превращал в золу в старой муфельной печи, перемешивая прах и кости длинной металлической кочергой. Но ни один из убитых им существ не оставил в памяти Гроча такой глубокий след, как те два котёнка — серый и альбинос. Ослеплённые им, и кричащие от боли как дети. Иногда Гроч слышал их в своих снах, и эти крики терзали остатки его совести.
Он угрюмо уставился в стену. Телевизор жужжал что-то невнятное. Они опозорили его, и отняли дело. Пусть же теперь пеняют на себя. Гроч в раздумье поскрёб поросшую щетиной щёку. «Всех их сжечь, — вновь подумал он. — А потом свалить из города. По-тихому, не привлекая внимания. Всё равно бизнесу кранты». Хмель от выпитого пива постепенно улетучился. Обычных зажигательных зарядов для такого дела будет недостаточно. Всё должно произойти быстро, чтобы никто не сумел улизнуть. Напалм! Ему нужен напалм.
Первым делом он запер входную дверь, и опустил на окнах пыльные жалюзи. Затем, кряхтя, вытащил из-под стола алюминиевый бак с крышкой, а из шкафа достал керамическую ёмкость и палочку из закалённого стекла. Затем Гроч долго рылся в кладовке, выуживая с разных полок и укромных мест разрозненные скрипучие куски пенопласта и полистирола.
Усевшись за стол, он плеснул в керамическую посудину ацетона, и бросил туда первый кусок пенопласта. Белый материал сразу потерял форму, скукожился и стал влажным. Гроч принялся старательно помешивать его палочкой, время от времени бросая новые порции мягкого пластика и пенопласта. Через час упорной работы керамическая ёмкость была до краёв заполнена мутно-белёсой субстанцией, похожей на застывший свиной жир. Придвинув к столу алюминиевый бак, Гроч принялся перекладывать в него это белое вещество.
Пока он возился с ним, его мозг обдумывал возможные места расположения зарядов. В первую очередь надо вкопать три штуки перед сценой. Когда ёмкости рванут, разбрызгивая по сторонам горящий напалм, то укокошат выступающих, и первые ряды. Поднимется паника и неразбериха, что и нужно. Затем должны сработать заряды по центру — под местами со зрителями. А уж потом заговорят заряды по периметру и у входа, замкнув огненное кольцо. Никто не должен уйти живым. Для этого потребуется распределённый подрыв. Со шнурами связываться ненадёжно, значит, придётся использовать радиосигнал.
Оставив смесь настаиваться, он взял пустую канистру, открыл входную дверь, и быстрым шагом направился в старый ангар, расположенный позади дома. Внутри гулкого обширного железного футляра, выкрашенного в хаки, гуляли сквозняки. Гроч, не зажигая верхнего освещения, от входа сразу повернул направо. Пол ангара был бетонный, лишь в одном месте лежал неприметный кусок вытертого линолеума, а под ним... Металлический люк, ведущий в подвал. В ангар редко заглядывали посторонние люди. Раз в год к нему наносил визит пожарный инспектор, чтобы убедиться, что всё в порядке. Что пиротехнические изделия упрятаны в металлические шкафы, электрическая проводка помещения в полнейшей исправности, а на стенах, именно там где и надлежит быть, находятся заправленные огнетушители. Въедливый специалист департамента безопасности, продлевавший Грочу лицензию, также внимательно всё осматривал. Придраться здесь было не к чему — этот серьёзный и неулыбчивый человек знал своё дело. Пожелав Грочу успехов, и заполнив все необходимые бумаги, они уходили, и целый год его больше никто не тревожил. И пожарный инспектор, и сухарь из департамента, несказанно удивились бы, обнаружив под ангаром подвал, не отмеченный ни на каких планах. А заглянув в него, они пришли бы в настоящий ужас от увиденного.
Здесь, внизу, был арсенал Гроча. За годы своей деятельности он ухитрился собрать целую коллекцию средств уничтожения. Тут были коричневые плоские коробки с взрывателями, картонные футляры с капсюлями-детонаторами, мотки огнепроводных и детонационных шнуров. На самодельных стеллажах, в банках лежали армейские инженерные боеприпасы — безоболочные взрывные устройства, издали похожие на мясные консервы. В самом дальнем углу хранилось тщательно укрытое листами грязной фанеры пластиковое ведро, наполненное азидом свинца — для изготовления самодельных детонаторов. Из взрывчатки присутствовал пяток толовых шашек, похищенных со складов горнорудной компании какими-то бродягами, и затем купленных Грочем. Кроме тротила были ещё похожие на пластилин колбаски С-4, из раскуроченных противопехотных мин «Клеймор». Но основной запас взрывчатых веществ составлял пироксилин. Всё остальное пространство заполняли стоящие штабелями герметичные ёмкости с высокооктановым бензином. Его было такое количество, что хватило бы на бесперебойную работу небольшой заправки в течение дня.
Но профессиональную взрывчатку для его затеи использовать было никак нельзя. Гроч прекрасно знал, как работают федералы, расследующие дела о взрывах. Эти ищейки неминуемо бы вышли на его след. Только самый примитивный способ, который был бы под силу любому остолопу. Напалм, способный изготовить даже школьник, и простейший подрывной заряд с воспламенителями. Всё это расширяло круг подозреваемых до невероятных размеров.
Гроч взял за ручку синий пластиковый бочонок бензина, стоящий с краю. Распечатав его, он осторожно отлил бензина в канистру. Вернувшись в дом, он вновь запер за собой двери, и нетерпеливо взял в руки керамическую ёмкость, вытряхнув в бак остатки загустителя. Снова стеклянная палочка пошла в дело. Старательно перемешивая все ингредиенты, Гроч понемногу подливал бензин, и вновь всё перемешивал, стараясь, чтобы смесь не получилась слишком жидкой. Когда резко пахнущая субстанция стала напоминать густой сироп, он закрыл канистру с остатками бензина, и удовлетворённо, до хруста в суставах, потянулся. Напалм был готов.
Сколько обыденных, но таких полезных вещей окружают нас в повседневной жизни. Из кухонной дребедени можно запросто изготовить гранату. Обыкновенная бытовая химия в нужных пропорциях забросит вашу оторванную голову на крышу соседнего здания. А купив десяток мешков с безобидными сельскохозяйственными удобрениями, можно сровнять с землёй многоэтажный дом.
Осталось изготовить воспламенители. Фторопласт в качестве заготовки для печатных плат не годился, ему надо было найти что-нибудь менее огнестойкое. Хитро щурясь, Гроч вытащил из ящика стола лист гетинакса. Это было то, что нужно. Маленькие, пропитанные смолой кусочки бумаги, с установленными на ней крохотными китайскими датчиками, спрятанными в целлулоидную пробирку, от жара огня неминуемо превратятся в оплавленные куски пластика, без возможности их опознания. Следствие не сможет идентифицировать причину и способ возгорания. Останутся только сожжённые трупы и напалмовая копоть.
До глубокой ночи Гроч паял, клеил, вновь паял, забыв про ужин и отдых. Глаза-линзы чёрного микроскопа вновь пришли в действие. Руки в хирургических перчатках работали быстро и точно, подхватывая маленькие детали пинцетом. Завтрашний праздник обещал быть незабываемым.
Гроч просунул толстые пальцы сквозь проволочную сетку забора, глядя на визжащих от восторга детей. «Поганые жиды и нигеры. И эти ещё... Как их там звать? Латиносы! Вонючие зверёныши... Узкоглазые тоже ничем не лучше — лезут как тараканы из всех щелей. Жёлтая чума. Но хуже всех, это местные белые кретины, которые напустили в страну весь этот разноцветный сброд. Вот кого бы надо прикончить в первую очередь — белых уродов, предателей...»
Сейчас он уже мог позволить себе расслабиться и помечтать. А минувшей ночью, проехав в грузовике с погашенными фарами до места назначения, он долго лежал у забора, прижимая к телу рюкзак, как зверь осматриваясь и прислушиваясь. На двух высоких столбах, увитых выключенной иллюминацией, уже висела тряпичная растяжка со словами:
Гроч с ненавистью поглядывал на надпись, мысленно бормоча ругательства. А потом почти два часа елозил брюхом по земле, сверху похожий на огромного паука. Старательно укрывал под дёрн пластиковые ёмкости с напалмом, и пугливо прислушивался к малейшему шороху. Он поработал на славу, и весь день нагружал себя выпивкой в ожидании вечера, лишь немного подремал на парковке. Прямо за рулём свого грузовика.
Он вновь приложился к бутылке, чувствуя, как виски приятно обжигает глотку. Внезапно подкатила тошнота, и он едва удержал в себе всё выпитое.
«Все они сейчас зажарятся... Не маловато ли я заложил горючки? Достаточно, сейчас всё это блядское скопище запылает, как старый добрый костёр в скаутском лагере».
Пытаясь унять волнение, он нажал на кнопку... И ничего не произошло. Гроч не поверил своим глазам. Он выругался и нажал ещё раз. Безрезультатно. Какого хрена могло случиться?! Батарейки в порядке, он поставил недавно купленные. Скорее всего, дело именно в воспламенителях. Ведь они... О, нет! Он же забыл перед выездом снарядить ёмкости воспламенителями! Они так и остались лежать в картонке из-под бейсбольных мячей. Отливающие пластиковым глянцем колбы, с торчащими в стороны усиками. Он своими собственными руками спрятал их подальше от посторонних глаз. В дом могли зайти посторонние, и ему совсем не улыбалось попасться с поличным. Он так старался предусмотреть каждую мелочь, что забыл о главном. Гроч едва не задохнулся от безумной ярости. Значит надо возвращаться и придумать другой план. Сунув бутылку в карман, размахивая руками и немного сутулясь, он шагал к грузовику. На площадку уже не попасть. Это плохо. Уборщики после праздника обязательно обнаружат заряды, и поднимут переполох. Надо довести начатое до конца. Придётся делать коктейли Молотова. Примитивно, но действенно. А пустых бутылок у него навалом. Жаль, что нет огнемёта. Их можно было окатить пламенем прямо через забор. Ничего, пару бутылок с горящей жидкостью, и его заряды сработают даже без воспламенителей. Он весь клокотал от дикого гнева, будто в голове что-то безумно визжало, разинув мокрый рот, и скрюченными пальцами рвало изнутри ногтями его глазные яблоки.
Объезжая главные улицы закоулками, он домчался домой за двадцать минут, каким-то чудом ни разу не угодив в аварию. Перед глазами всё плыло, а руки дрожали. Распахнув ногой люк в подвал, Гроч сразу потащил наверх початую бочку с бензином, чтобы уже в ангаре разлить его по бутылкам, но споткнулся на последних ступеньках. Он раскинул руки с растопыренными пальцами, пытаясь удержать бочку. Но ладони лишь скользнули по ярко-синему холодному пластику, и бочка, завалившись на бок, покатилась вниз по лестнице, подпрыгивая на каждой ступеньке. Поднялся невообразимый грохот, а лестница вся заходила ходуном. Гроч растерянно вцепился руками в перила, не зная, что предпринять. В довершении всего, от удара пробку сорвало с резьбы горловины. Двадцать пять галлонов бензина марки «суперпремиум» хлынули вниз по ступеням лестницы. Грязно ругаясь, Гроч стал спускаться вниз. В нос ему ударил резкий запах топлива. Только этого ещё не хватало! Теперь и свет зажечь нельзя — от любой искры бензин может вспыхнуть. Опасаясь свалиться вниз, Гроч на ощупь спустился по лестнице, осторожно ставя ноги на ступени, и прижимая левой рукой к груди бутылку виски. Вот и подвал, и ничерта не видно. Хотя... Вроде бы у него с собой был специальный фонарик на светодиодах в безопасном герметичном корпусе. Гроч переминался с ноги на ногу, стараясь дышать ртом. Судя по тошнотворному бензиновому смраду, он стоял в самом центре большой лужи горючего. Он похлопал себя по карманам. Потом сунул в них руки. Фонарика нигде не было. Пальцы по очереди ощупывали ключи, огрызок карандаша, какие-то смятые, замусоленные бумажки. А это ещё что?
Гроч правой рукой достал из кармана что-то вроде пластиковой коробочки с выступами, и несколько секунд силился разглядеть её. Потом принялся ощупывать. Ах да, это ведь дистанционное управление подрывами. И какого хера он так нализался? От вони и выпивки кружилась голова. Жаль, что первоначальный план не сработал. Расслабился, осёл. Потом надо было пить! После работы!
— А батарейки всё же свежие поставил, — удовлетворённо пробормотал Гроч, привычно нажимая на кнопку.
Осознание того, что он натворил, пришло ему в голову немного позже странного звука, который достиг его ушей. Звук был негромкий, но такой неожиданный и жуткий в тиши его подвала, что у него затряслись руки. Гроч даже подумал, что это какое-то дикое животное пробралось к нему вниз. А может, уже давно свило себе гнездо в тёмном углу, за штабелями коробок и бочек. Какая-нибудь опасная тварь, вроде бешеного пса или росомахи. Это было нечто среднее между шипением или рычанием — злобный резкий звук.
«И как назло вокруг темно, и под рукой нет даже палки», — промелькнуло в голове Гроча. А потом он понял, что палка ему не понадобится. Потому что звук доносился из картонной коробки, стоящей на полу рядом с лестницей. Коробки, куда он своими руками четырнадцать часов назад аккуратно уложил воспламенители. Те самые целлулоидные колбочки с усиками приёмников радиосигнала. Теперь-то они сработали. Да ещё как! Он безрезультатно жал на кнопку пульта там, у забора. И нажал её здесь, в подвале, совершенно бездумно, машинально. Напрочь забыв о том, что стоит сейчас не далее чем в десяти шагах от воспламенителей. Пары пролитого бензина смешанные с воздухом сделали своё дело. Гроч увидел красноватое свечение приблизительно на уровне пятнадцати дюймов над полом, как будто включилась подсветка подиума в стрип-баре. Одновременно с этим его коленям стало тепло. Он как заворожённый смотрел на неподвижную плоскость пламени. Невзирая на весь свой богатый опыт, Гроч первый раз в жизни видел, как горит воздух. Адская смесь, словно невидимый туман поднявшаяся над бензиновой лужей, на полу его подвала. Бутылка с остатками виски выскользнула из его руки.
Когда слух Фэлпса уловил шум, доносившийся из-за высокого деревянного забора, старик остановился как вкопанный. Память мгновенно перенесла его в мокрые джунгли Вьетнама — настолько эти резкие звуки были похожи на выстрелы. Он знал, что где-то поблизости живёт вроде бы пиротехник. Странноватый малый, редко появляющийся на людях и не жалующий бродячих животных. О чём-то таком толковала ему Мэгги из Армии спасения. Добрая девчушка, которая прошлой осенью подарила ему тёплое пальто. Уж такая врать точно не станет. Подумать только: поджигать псов и кошек! Улица выравнивает в правах всех, и человека и бессловесную тварь. И если какой-нибудь мерзавец стал мучить животных, то и до людей вскорости очередь дойдёт. Это уж как дважды два. Для бездомного это были крайне важные сведения, поэтому Фэлпс их и запомнил. Все психи так начинали. Вначале откручивали головы голубям, а уж потом принимались зверствовать по-крупному. Теперь что же, этот ненормальный вышел поохотиться? Что за бедлам он там устроил? Но как только старик увидел, что творится за забором, он бросился бежать прочь, сразу всё поняв. Скинув на бегу куртку, и бросив на произвол судьбы тележку со своим скарбом. И бежал со всех ног, задыхаясь и хватаясь за бока. Но бежал не оглядываясь, целых шесть кварталов, показав для своего возраста первоклассный спринт.
Потому что внутренний двор и все прилегающие постройки озарялись цветными вспышками. Вначале они были редкими, и сопровождались одиночными громкими хлопками. Затем загрохотали петарды, как в Чайнатауне на китайский новый год. В промежутке между залпами послышался новый звук. Да такой странный, что окажись поблизости суеверный человек, он бы решил, что за высоким забором творится что-то совсем нехорошее. Высокий дрожащий крик, похожий на протяжный жутковатый вой, шедший словно бы из-под земли. Как будто несчастного грешника волокли за ноги в преисподнюю косматые бесы, точь-в-точь как на средневековых гравюрах. Но вот громыхнуло что-то солидное, и крик прервался. Одновременно взрывы и хлопки стали более частыми, пока не слились в сплошную непрекращающуюся пальбу. Вновь оглушительно бабахнуло, и верхняя часть ангара просто перестала существовать.
Громко фыркая, словно радуясь обретённой свободе, ввысь летели заряды, оставляя за собой лохматые разноцветные хвосты. И уже вверху, с шипением и треском разлетались красивыми шарами искр. Солидный запас пиротехники, рассчитанный на годы использования, в считаные минуты стал невиданным доселе небесным представлением. Огненная феерия была видна со всех точек города, и была роскошнее, чем все Рождественские фейерверки вместе взятые, и даже салют четвёртого июля в Вашингтоне.
После того, как пламя добралось до средних полок стеллажей, сдетонировала оставшаяся взрывчатка, а следом и весь запас бензина. Железный ангар вдруг потешно раздулся, приподнялся со своего фундамента, и взлетел ввысь, словно воздушный змей, подхваченный ветром. С дома сорвало крышу, а стены сложились как листы картона. Мелькнули обломки мебели, кувыркающиеся колченогие стулья, какие-то цветные тряпки, но всё исчезло в ослепительном огненном шаре. Тяжко дрогнула земля. В домах по всей округе вынесло стёкла, а колокол на городской ратуше сам собой прозвонил пять раз. Да и башенные часы после этого уже никогда не шли точно, как их не настраивали.
Горели уже все ближайшие постройки, полыхал лежащий на боку грузовик. Загорелись даже остатки высокого деревянного забора, сметённые взрывом, разбросанные по всей округе. Пламя клубами поднималось вверх над местом упокоения Гроча, и огненное погребение его было великолепно.
Всего лишь один эпизод из тысяч других. Помню, я начал размышлять тогда: откуда берётся наш гнев и ярость? Из сущей мелочи, из ничего. Почти что из пустоты. Для радости необходим повод, а злость возникает сама по себе. Беспричинная злость. Желание немедленно растерзать, уничтожить, стереть с лица земли. И в какие глубины уходят наши корни насилия и ненависти, превращая спокойных и покладистых людей в буйных, а вспыльчивых — в настоящих монстров. Все эти бесконечные телерепортажи, где толпы похожи на обезумевшие стада. Серийные убийцы с лицами смирившихся неудачников — в обычной жизни кроткие, и даже иногда семейные люди. Я пытался понять, и не мог.
Поэтому эта история будет о нелюбви.
I’ll get you, my pretty, and your little dog too!
Злая ведьма Запада,
«Волшебник страны Оз».
IGNIS
Глядя на его узкую переносицу Гроч почувствовал непреодолимое желание врезать по ней кулаком. Даже без замаха, просто дать от всей души. Жалкий червяк, глиста в костюме с галстуком.— ...и таким образом в одностороннем порядке расторгнуть договор. Далее...
А ещё его можно было бы прицепить крюком от грузовика, прямо за шиворот костюма, и вздёрнуть вверх на десять футов, на всю длину манипулятора. Вот бы была потеха: визжащая и болтающаяся свинья. Грязный выродок.
— Мистер Гроч? Вы меня слышите?
— Что? Конечно! Я всё слышу.
Гроч сжал засунутые в карманы комбинезона кулаки, чувствуя, как вновь накатывает это чувство.
— Э-э, так вот. Руководство и устроители проведения летнего детского фестиваля отказываются от услуг компании «Гроч фаер» по организации фейерверка на данном мероприятии. Руководство возвращает предоплату, и, согласно контракту, уплачивает неустойку в размере равным пятистам долларов, кои переводятся вышеозначенной компании равными долями на протяжении трёх месяцев с момента расторжения контракта. Вот так. Мистер Гроч, есть ли у вас какие либо вопросы. Или, может, претензии?
Гроч достал руки из карманов, и демонстративно положил грязные ладони на безупречную лакированную поверхность стола из норвежской ели.
«Полюбуйся, как выглядят руки рабочего человека. Ты, вонючий клоп. Пока ты дрочил над своими книжонками в колледже, я уже сам зарабатывал себе на кусок хлеба», — подумал он про себя. Но вслух сказал:
— Нет, мистер Марвелл. Мне всё ясно. Мне уже давно всё стало ясно. Одного я не могу понять. Как эта лживая статейка в бульварной газетёнке могла настолько всё испоганить? Что, мои фейерверки стали хуже? Они стали тусклыми, неинтересными? Так, что ли? Я вас спрашиваю?!
— Мистер Гроч, мистер Гроч, — поднял обе руки адвокат, призывая к спокойствию. — Я понимаю ваше недовольство. Но, во-первых, статья вышла отнюдь не в бульварной газетёнке, как вы выразились. О нет, сэр. Она была опубликована в главной газете города. А во-вторых, ну посудите сами. Как можно приглашать специалиста по фейерверкам на детский праздник, если этот специалист подозревается полицией в умышленном поджоге собак и кошек?
— Эти гомики из общества защиты животных всё переврали! — не воскликнул, а даже как-то взвизгнул Гроч. — Там было только пару шавок! Ну, может ещё один-два бродячих кота. Они сами припёрлись, и ошивались возле моего ангара. Я имел право! Я, чёрт его дери, имел право защищать свою собственность!
— Вы были обязаны вызвать соответствующую службу по отлову бродячих животных, — едва сдерживаясь, произнёс Марвелл. — Среди трупов животных на вашей земле хозяевами были опознаны одна домашняя собака и два кота, пропавшие в течение нескольких дней. Вам повезло! Вам необычайно повезло, сэр, что хозяева не подали на вас в суд! А кроме этого, в полицейском протоколе фигурировали ещё какие-то неопознанные обгоревшие кости животных, найденные на помойке недалеко от вашего участка. Учитывая всё это, вам не следует искать виноватых. Это мой вам совет, сэр.
Гроч шумно выдохнул, глядя поверх лысой головы адвоката на стену, увешанную дипломами и сертификатами в тонких рамках тёмного дерева. «Они все заодно, — подумал он. — Черномазый выбился в президенты, извращенцы качают права, и куда ни плюнь — обязательно угодишь в социалиста. Эта страна катится в сраное болото. Хорошо, что мой старик не дожил до всего этого...».
— Ладно, док, — протянул Гроч, поднимаясь со стула. — Я вижу, что эту стену мне не прошибить. Собачники и кошколюбы больше не дадут мне баловать детишек фейерверками. Ведь верно?
Адвокат внимательно и строго посмотрел в его лицо сквозь очки без оправы. И начал, тщательно подбирая слова:
— Вам будет нелегко...
Но его посетитель уже шёл к выходу.
«Это я и без тебя знаю, говно», — подумал Гроч, отворяя дверь.
Дома он первым делом полез в холодильник за пивом. По телевизору шатенка с грудью четвёртого размера вовсю распиналась о завтрашней погоде. Приканчивая вторую бутылку «Будвайзера», Гроч мрачно подумал о том, нахрена телевизионщикам нужны ведущие сводок погоды. Их вполне можно заменить телетекстом, или даже бегущей строкой. Однако компании предпочитают платить девяносто штук в год очередной девке, которая будет просто озвучивать данные телесуфлёра. Идиотизм, да и только. Хотя именно эта малышка была неплоха. Ещё лучше она бы выглядела у него на коленях. Совсем как та милашка. Как же её звали? Вроде бы Молли.
Он рыгнул и нахмурился. Сейчас самое подходящее время мечтать о бабах. Именно сейчас, когда его крепко взяли за яйца копы, а эти говнюки расторгли контракт. Будущее компании «Гроч фаер» было под вопросом. Хотя какое будущее? Маленькая фирмочка с громким названием и персоналом из одного человека — его самого. Если всё будет так, как сказал этот очкарик, то он фактически банкрот.
Гроч внезапно осознал, что в этом городе он больше никто. Слухи распространяются быстро, и хотя прямых доказательств его вины не было, местные сплетницы восполнят их своим воображением. Ненормальный, поджигатель, садист. Ему фантастически повезло, что копы обнаружили только косвенные улики. Последнее время Гроч будто чувствовал что-то, и был максимально осторожен в выборе жертв, и особенно старателен избавляясь от улик. Но теперь всё кончено. Придётся уехать. В другой округ или даже штат. Он вдруг вспомнил, сколько пришлось корячиться, делая себе имя на местном рынке услуг. Как пришлось драть жопу, чтобы малолетние выблядки хотели видеть лишь его фейерверки. Его скрючило от ненависти. Подонки! Они ещё узнают, против кого решили пойти. Гроч со злостью отставил в сторону пустую бутылку, вспомнив свой унизительный арест. Это из-за жирной белобрысой дуры, и её приятеля педика. Какой шум они подняли, когда нашли свою дохлую шавку! Она орала так, будто он засунул свою руку у неё между ног. А этот козёл сразу вызвал копов, не дав ему даже рта раскрыть.
Гроч поплёлся к холодильнику за третьей бутылкой. Интересно, кого пригласят вместо него? Наверняка людей из Финикса. Хмырей из «Дайнемик индастриз». Подумать только: летний детский фестиваль! Гроч хмыкнул, прикладываясь к горлышку. В его время у детей был один праздник — выдача на руки карманных денег. Вот это была радость! Тяжёлые монеты и зелёные бумажки мелкого номинала. Деньги! Деньги, вашу мать! Вот лучший подарок. А сейчас? Игровые приставки, детские телеканалы, игрушки всех мастей. Теперь ещё и фестиваль. Толстомордые папы-мамы устраивают для своих сопляков веселье на свежем воздухе. Вот бы там случился несчастный случай, это было бы охренительно весело. А что? Придурки сработали спустя рукава и напортачили с пиротехникой. Гроч только икнул, зная, что этого не будет. Не такие люди работают в этом бизнесе. Тем более в «Дайнемик». Парни в одинаковых светло-серых комбинезонах с монограммой «D», отпечатанной на левом нагрудном кармане, всегда действовали первоклассно. Никаких надежд на осечку или прокол.
А что, если?.. Ведь ему известно место и дата проведения праздника. Завтра, в семнадцать часов. Его фейерверк должен был закончить фестиваль в восемь вечера. «Сжечь этих тварей», — вдруг возникла мысль в его голове. Гроч даже непроизвольно обернулся, словно сказал эти страшные слова вслух, в людном месте.
Свою первую попытку убийства он предпринял в детстве, когда родители ещё не перебрались в Тусон. Проводя жаркие летние недели в сельском доме у дедушки, Гроч однажды утром обнаружил, что их пожилая, светло-серого окраса кошка Магда ночью окотилась. Изнывающий от безделья и предоставленный сам себе мальчик, тая от умиления, не отходил от новорожденных котят ни на шаг. Он устроил им уютный домик в старой собачьей конуре. Один котёнок был весь в мать, такой же серой масти. А второй был альбиносом, с белоснежной шёрсткой и разного цвета глазами. Именно он вызывал наибольшее восхищение Гроча. Через шесть дней, когда его любовь достигла апогея, мальчик решился. Взяв из ящика в сарае бутылку с антисептическим спреем, он направил струю едкого аэрозоля прямо в глаза котят. Те уже привыкли к нему, и сами просились на руки. Они кричали так пронзительно, что Гроч от испуга выронил бутылку, и бросился прочь. Вскоре опомнившись, он вернулся к конуре. Кошка уже вылизала котятам мордочки, и встретила его угрожающим шипением. Обозвав её сучкой, Гроч сделал вид что уходит. Осторожно проследив, в какое место она перенесла потомство, он довольно улыбнулся. На следующий день, улучив момент, когда Магда отправилась на мышиную охоту в погреб, Гроч подпёр выход, и бросился к котятам. Серый был на месте, а вот его брата нигде не было видно. Сунув котёнка в карман, Гроч быстрым шагом направился на задний двор. Протиснувшись сквозь дыру в заборе, он быстрым шагом пошёл к большой луже. Это даже была не лужа, а настоящий пруд, который не пересыхал даже в жаркие августовские дни. От стоячей воды исходил плохой запах, а по берегу торчали острые стебли сухой осоки. Он достал котёнка из кармана, и стал обматывать его тощую шею медной проволокой, которую накануне припрятал на берегу. Котёнок тыкался влажной мордочкой в его ладони, и мешал Грочу как следует примотать свободный конец проволоки к увесистому камню, который он подобрал по пути. Камень был скользкий, почти шарообразный, и петля постоянно соскальзывала. Его руки тряслись, а спина взмокла от страха. Наконец он надёжно примотал тёплое тельце к булыжнику и, размахнувшись, запустил его к центру лужи. Сил у него было мало, и камень с котёнком плюхнулся совсем недалеко, футах в пяти от берега. Брызги вонючей воды окатили его ноги до колен. Озираясь по сторонам, Гроч бросился домой. Вечером после ужина он услышал странные звуки, будто кто-то тихо пиликал смычком по струнам расстроенной скрипки. Это жалобно мяукала Магда у пустой собачьей конуры.
Второе убийство он совершил уже осознанно, много лет спустя. Недели через две после возвращения из армии. В тот самый раз, когда он спустил скудную наличность двум покерным шулерам. Умело прикидывались простаками, они вытянули из него всё, до последней монеты. Разгорячённый алкоголем, Гроч ночью брёл куда глаза глядят, весь переполненный бессильной злобой. На пустынной улице, среди закрытых на ночь складов и мелких лавок, за ним увязалась бездомная собачонка — маленькая дворняга со смешным пятном на мордочке и обрывком вместо правого уха. Дружелюбно виляя хвостом, она бегала вокруг него кругами, словно радуясь встретить хоть одну живую душу в этих безлюдных трущобах. Гроч угрюмо посмотрел на неё, затем остановился, и оглянулся вокруг. Красивые сверкающие города существовали лишь на рекламных постерах, и в глянцевых журналах. Реальность больше напоминала помойку. Он рассматривал окна магазинчиков за помятыми металлическими шторами, испещрёнными граффити, похабными картинками и просто бессмысленными матерными ругательствами. Потом он посмотрел на обшарпанные стены домов городских окраин, на обрывки газет и прочий мусор под ногами. А когда собачонка, сделав очередной круг, вновь приблизилась к нему, Гроч вдруг резко и сильно наподдал по ней ногой. От удара животное с пронзительным визгом перелетело через дорогу, и ударилось о железный угол мусорного контейнера. Ничего не осознавая от боли, собачка поползла не в сторону, а обратно, прямо под ноги своего мучителя. Скорее всего, у неё был перебит позвоночник, потому что задние лапы совсем не действовали, а нелепо вывернувшись, волочились по земле. Гроч смотрел сверху вниз, на слезящиеся глаза искалеченного создания, и больше всего в этот момент напоминал не живого человека, а некий механизм. Огромный чёрный микроскоп, который сфокусировав свои линзы, холодно и равнодушно наблюдал за беззвучными мучениями живого существа. Собачка уже перестала двигаться, и только по судорожно вздымающимся бокам можно было определить, что она всё ещё жива. Не отводя от неё своего взгляда, Гроч поднял с земли обрезок ржавой железной трубы.
В его жизни было много подобных будоражащих кровь приключений. С началом охотничьего сезона знакомые выпивохи из ближайшего бара спешно оформляли годовые лицензии, и, взяв дешёвенькие ружья, отправлялись пострелять диких уток. Глядя на эти весёлые компании, с оживлённым гоготом рассаживающиеся в потрёпанные пикапы, Гроч лишь усмехался. Бездельники с трясущимися руками. Когда после дня бестолковой пальбы по облакам заряд мелкой дроби вдруг настигал цель, эти мужчины, жалостливо вздыхая над мёртвой уткой, долго обсуждали, чей же выстрел был решающим. А счастливчик, отчаянно смущаясь, неловко засовывал в мешок тушку птицы, чтобы вечером хвастаться перед домочадцами.
Гроч презирал всех этих слюнтяев. В его собственной охоте добыча была ненужным объектом, отходами производства. Всю радость доставлял именно процесс убийства. Он приноровился стрелять из ракетницы по барсукам, выезжая ради этого далеко за город. Его старая «Хонда Цивик», в которой болталось всё что можно, начиная от глушителя и заканчивая зеркалом заднего вида, перекатываясь на ухабах, заползала в лощину между холмами. Рокот мотора, нарушающий тишину этих безлюдных мест, означал, что сейчас начнётся веселье.
Первое время Грочу несказанно везло. Любая охота кроме как на водоплавающую птицу была запрещена в этих местах, и животные совершенно не боялись человека. Несколько недель кряду он давал волю своей жажде убийств. А в одно воскресенье даже ухитрился истребить целое семейство барсуков, расстреливая их. Одного за другим. Смешные зверьки и их детёныши, удивлённо озираясь по сторонам, всё никак не могли взять в толк, откуда приходит смерть. Их горящие пузатые фигурки потешно летели, кувыркаясь как кегли, в зелёную сочную траву. Гроч долго вспоминал этот воскресный день. Свежий ветерок, пахнущий луговыми цветами, ласковое неяркое солнце, и приятная усталость его рук. Но скоро беззаботная, как в тире, стрельба стала невозможной. Оставшиеся в живых кролики, полевые мыши, и прочая мелюзга, крепко уяснили себе непосредственную связь между мучительной смертью, и появлением двуногого существа с ракетницей в руке. Когда он глушил мотор, даже птицы переставали петь. И десятки испуганных глаз из безопасных укрытий и норок провожали взглядами его коренастую фигуру, напрасно высматривающую лёгкую добычу.
Через некоторое время Гроч понял, что эти поездки не стоят топлива, которое он на них тратил. И тогда он переключился на домашних животных, соорудив на своём участке импровизированный крематорий. Вначале он подбирал только бездомных дворняжек, на которых всем было плевать. А потом стал грести всех подряд, избегая только особо крупных пород. Он мог подманить почти любую собаку. Гроч сделался настоящим собачьим психологом. Коты ему нравились гораздо меньше. Потому что были недоверчивы, и всегда встречали свою огненную смерть в оцепенении, забившись в угол. Это было не так интересно. Собаки же почти всегда паниковали, и отчаянно искали спасения, которого не было. Шотландские овчарки тявкали от ужаса как лисицы, сеттеры заходились лаем, а вот лабрадоры почти всегда гибли молча. Только дрожали всем телом, покрытые оплавленной коркой сгоревшей шерсти и запёкшейся крови. Карликовые собачки приходили в исступление от одного только запаха бензина, когда Гроч вытряхивал их из плотной кожаной сумки в вольер. Чёрные обугленные прутья клетки — вот всё, что они видели напоследок. Трупики сожжённых собак и кошек он окончательно превращал в золу в старой муфельной печи, перемешивая прах и кости длинной металлической кочергой. Но ни один из убитых им существ не оставил в памяти Гроча такой глубокий след, как те два котёнка — серый и альбинос. Ослеплённые им, и кричащие от боли как дети. Иногда Гроч слышал их в своих снах, и эти крики терзали остатки его совести.
Он угрюмо уставился в стену. Телевизор жужжал что-то невнятное. Они опозорили его, и отняли дело. Пусть же теперь пеняют на себя. Гроч в раздумье поскрёб поросшую щетиной щёку. «Всех их сжечь, — вновь подумал он. — А потом свалить из города. По-тихому, не привлекая внимания. Всё равно бизнесу кранты». Хмель от выпитого пива постепенно улетучился. Обычных зажигательных зарядов для такого дела будет недостаточно. Всё должно произойти быстро, чтобы никто не сумел улизнуть. Напалм! Ему нужен напалм.
Первым делом он запер входную дверь, и опустил на окнах пыльные жалюзи. Затем, кряхтя, вытащил из-под стола алюминиевый бак с крышкой, а из шкафа достал керамическую ёмкость и палочку из закалённого стекла. Затем Гроч долго рылся в кладовке, выуживая с разных полок и укромных мест разрозненные скрипучие куски пенопласта и полистирола.
Усевшись за стол, он плеснул в керамическую посудину ацетона, и бросил туда первый кусок пенопласта. Белый материал сразу потерял форму, скукожился и стал влажным. Гроч принялся старательно помешивать его палочкой, время от времени бросая новые порции мягкого пластика и пенопласта. Через час упорной работы керамическая ёмкость была до краёв заполнена мутно-белёсой субстанцией, похожей на застывший свиной жир. Придвинув к столу алюминиевый бак, Гроч принялся перекладывать в него это белое вещество.
Пока он возился с ним, его мозг обдумывал возможные места расположения зарядов. В первую очередь надо вкопать три штуки перед сценой. Когда ёмкости рванут, разбрызгивая по сторонам горящий напалм, то укокошат выступающих, и первые ряды. Поднимется паника и неразбериха, что и нужно. Затем должны сработать заряды по центру — под местами со зрителями. А уж потом заговорят заряды по периметру и у входа, замкнув огненное кольцо. Никто не должен уйти живым. Для этого потребуется распределённый подрыв. Со шнурами связываться ненадёжно, значит, придётся использовать радиосигнал.
Оставив смесь настаиваться, он взял пустую канистру, открыл входную дверь, и быстрым шагом направился в старый ангар, расположенный позади дома. Внутри гулкого обширного железного футляра, выкрашенного в хаки, гуляли сквозняки. Гроч, не зажигая верхнего освещения, от входа сразу повернул направо. Пол ангара был бетонный, лишь в одном месте лежал неприметный кусок вытертого линолеума, а под ним... Металлический люк, ведущий в подвал. В ангар редко заглядывали посторонние люди. Раз в год к нему наносил визит пожарный инспектор, чтобы убедиться, что всё в порядке. Что пиротехнические изделия упрятаны в металлические шкафы, электрическая проводка помещения в полнейшей исправности, а на стенах, именно там где и надлежит быть, находятся заправленные огнетушители. Въедливый специалист департамента безопасности, продлевавший Грочу лицензию, также внимательно всё осматривал. Придраться здесь было не к чему — этот серьёзный и неулыбчивый человек знал своё дело. Пожелав Грочу успехов, и заполнив все необходимые бумаги, они уходили, и целый год его больше никто не тревожил. И пожарный инспектор, и сухарь из департамента, несказанно удивились бы, обнаружив под ангаром подвал, не отмеченный ни на каких планах. А заглянув в него, они пришли бы в настоящий ужас от увиденного.
Здесь, внизу, был арсенал Гроча. За годы своей деятельности он ухитрился собрать целую коллекцию средств уничтожения. Тут были коричневые плоские коробки с взрывателями, картонные футляры с капсюлями-детонаторами, мотки огнепроводных и детонационных шнуров. На самодельных стеллажах, в банках лежали армейские инженерные боеприпасы — безоболочные взрывные устройства, издали похожие на мясные консервы. В самом дальнем углу хранилось тщательно укрытое листами грязной фанеры пластиковое ведро, наполненное азидом свинца — для изготовления самодельных детонаторов. Из взрывчатки присутствовал пяток толовых шашек, похищенных со складов горнорудной компании какими-то бродягами, и затем купленных Грочем. Кроме тротила были ещё похожие на пластилин колбаски С-4, из раскуроченных противопехотных мин «Клеймор». Но основной запас взрывчатых веществ составлял пироксилин. Всё остальное пространство заполняли стоящие штабелями герметичные ёмкости с высокооктановым бензином. Его было такое количество, что хватило бы на бесперебойную работу небольшой заправки в течение дня.
Но профессиональную взрывчатку для его затеи использовать было никак нельзя. Гроч прекрасно знал, как работают федералы, расследующие дела о взрывах. Эти ищейки неминуемо бы вышли на его след. Только самый примитивный способ, который был бы под силу любому остолопу. Напалм, способный изготовить даже школьник, и простейший подрывной заряд с воспламенителями. Всё это расширяло круг подозреваемых до невероятных размеров.
Гроч взял за ручку синий пластиковый бочонок бензина, стоящий с краю. Распечатав его, он осторожно отлил бензина в канистру. Вернувшись в дом, он вновь запер за собой двери, и нетерпеливо взял в руки керамическую ёмкость, вытряхнув в бак остатки загустителя. Снова стеклянная палочка пошла в дело. Старательно перемешивая все ингредиенты, Гроч понемногу подливал бензин, и вновь всё перемешивал, стараясь, чтобы смесь не получилась слишком жидкой. Когда резко пахнущая субстанция стала напоминать густой сироп, он закрыл канистру с остатками бензина, и удовлетворённо, до хруста в суставах, потянулся. Напалм был готов.
Сколько обыденных, но таких полезных вещей окружают нас в повседневной жизни. Из кухонной дребедени можно запросто изготовить гранату. Обыкновенная бытовая химия в нужных пропорциях забросит вашу оторванную голову на крышу соседнего здания. А купив десяток мешков с безобидными сельскохозяйственными удобрениями, можно сровнять с землёй многоэтажный дом.
Осталось изготовить воспламенители. Фторопласт в качестве заготовки для печатных плат не годился, ему надо было найти что-нибудь менее огнестойкое. Хитро щурясь, Гроч вытащил из ящика стола лист гетинакса. Это было то, что нужно. Маленькие, пропитанные смолой кусочки бумаги, с установленными на ней крохотными китайскими датчиками, спрятанными в целлулоидную пробирку, от жара огня неминуемо превратятся в оплавленные куски пластика, без возможности их опознания. Следствие не сможет идентифицировать причину и способ возгорания. Останутся только сожжённые трупы и напалмовая копоть.
До глубокой ночи Гроч паял, клеил, вновь паял, забыв про ужин и отдых. Глаза-линзы чёрного микроскопа вновь пришли в действие. Руки в хирургических перчатках работали быстро и точно, подхватывая маленькие детали пинцетом. Завтрашний праздник обещал быть незабываемым.
***
Гроч просунул толстые пальцы сквозь проволочную сетку забора, глядя на визжащих от восторга детей. «Поганые жиды и нигеры. И эти ещё... Как их там звать? Латиносы! Вонючие зверёныши... Узкоглазые тоже ничем не лучше — лезут как тараканы из всех щелей. Жёлтая чума. Но хуже всех, это местные белые кретины, которые напустили в страну весь этот разноцветный сброд. Вот кого бы надо прикончить в первую очередь — белых уродов, предателей...»
Сейчас он уже мог позволить себе расслабиться и помечтать. А минувшей ночью, проехав в грузовике с погашенными фарами до места назначения, он долго лежал у забора, прижимая к телу рюкзак, как зверь осматриваясь и прислушиваясь. На двух высоких столбах, увитых выключенной иллюминацией, уже висела тряпичная растяжка со словами:
ЧЕТВЁРТЫЙ ЛЕТНИЙ ДЕТСКИЙ ФЕСТИВАЛЬ.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
Гроч с ненавистью поглядывал на надпись, мысленно бормоча ругательства. А потом почти два часа елозил брюхом по земле, сверху похожий на огромного паука. Старательно укрывал под дёрн пластиковые ёмкости с напалмом, и пугливо прислушивался к малейшему шороху. Он поработал на славу, и весь день нагружал себя выпивкой в ожидании вечера, лишь немного подремал на парковке. Прямо за рулём свого грузовика.
Он вновь приложился к бутылке, чувствуя, как виски приятно обжигает глотку. Внезапно подкатила тошнота, и он едва удержал в себе всё выпитое.
«Все они сейчас зажарятся... Не маловато ли я заложил горючки? Достаточно, сейчас всё это блядское скопище запылает, как старый добрый костёр в скаутском лагере».
Пытаясь унять волнение, он нажал на кнопку... И ничего не произошло. Гроч не поверил своим глазам. Он выругался и нажал ещё раз. Безрезультатно. Какого хрена могло случиться?! Батарейки в порядке, он поставил недавно купленные. Скорее всего, дело именно в воспламенителях. Ведь они... О, нет! Он же забыл перед выездом снарядить ёмкости воспламенителями! Они так и остались лежать в картонке из-под бейсбольных мячей. Отливающие пластиковым глянцем колбы, с торчащими в стороны усиками. Он своими собственными руками спрятал их подальше от посторонних глаз. В дом могли зайти посторонние, и ему совсем не улыбалось попасться с поличным. Он так старался предусмотреть каждую мелочь, что забыл о главном. Гроч едва не задохнулся от безумной ярости. Значит надо возвращаться и придумать другой план. Сунув бутылку в карман, размахивая руками и немного сутулясь, он шагал к грузовику. На площадку уже не попасть. Это плохо. Уборщики после праздника обязательно обнаружат заряды, и поднимут переполох. Надо довести начатое до конца. Придётся делать коктейли Молотова. Примитивно, но действенно. А пустых бутылок у него навалом. Жаль, что нет огнемёта. Их можно было окатить пламенем прямо через забор. Ничего, пару бутылок с горящей жидкостью, и его заряды сработают даже без воспламенителей. Он весь клокотал от дикого гнева, будто в голове что-то безумно визжало, разинув мокрый рот, и скрюченными пальцами рвало изнутри ногтями его глазные яблоки.
Объезжая главные улицы закоулками, он домчался домой за двадцать минут, каким-то чудом ни разу не угодив в аварию. Перед глазами всё плыло, а руки дрожали. Распахнув ногой люк в подвал, Гроч сразу потащил наверх початую бочку с бензином, чтобы уже в ангаре разлить его по бутылкам, но споткнулся на последних ступеньках. Он раскинул руки с растопыренными пальцами, пытаясь удержать бочку. Но ладони лишь скользнули по ярко-синему холодному пластику, и бочка, завалившись на бок, покатилась вниз по лестнице, подпрыгивая на каждой ступеньке. Поднялся невообразимый грохот, а лестница вся заходила ходуном. Гроч растерянно вцепился руками в перила, не зная, что предпринять. В довершении всего, от удара пробку сорвало с резьбы горловины. Двадцать пять галлонов бензина марки «суперпремиум» хлынули вниз по ступеням лестницы. Грязно ругаясь, Гроч стал спускаться вниз. В нос ему ударил резкий запах топлива. Только этого ещё не хватало! Теперь и свет зажечь нельзя — от любой искры бензин может вспыхнуть. Опасаясь свалиться вниз, Гроч на ощупь спустился по лестнице, осторожно ставя ноги на ступени, и прижимая левой рукой к груди бутылку виски. Вот и подвал, и ничерта не видно. Хотя... Вроде бы у него с собой был специальный фонарик на светодиодах в безопасном герметичном корпусе. Гроч переминался с ноги на ногу, стараясь дышать ртом. Судя по тошнотворному бензиновому смраду, он стоял в самом центре большой лужи горючего. Он похлопал себя по карманам. Потом сунул в них руки. Фонарика нигде не было. Пальцы по очереди ощупывали ключи, огрызок карандаша, какие-то смятые, замусоленные бумажки. А это ещё что?
Гроч правой рукой достал из кармана что-то вроде пластиковой коробочки с выступами, и несколько секунд силился разглядеть её. Потом принялся ощупывать. Ах да, это ведь дистанционное управление подрывами. И какого хера он так нализался? От вони и выпивки кружилась голова. Жаль, что первоначальный план не сработал. Расслабился, осёл. Потом надо было пить! После работы!
— А батарейки всё же свежие поставил, — удовлетворённо пробормотал Гроч, привычно нажимая на кнопку.
Осознание того, что он натворил, пришло ему в голову немного позже странного звука, который достиг его ушей. Звук был негромкий, но такой неожиданный и жуткий в тиши его подвала, что у него затряслись руки. Гроч даже подумал, что это какое-то дикое животное пробралось к нему вниз. А может, уже давно свило себе гнездо в тёмном углу, за штабелями коробок и бочек. Какая-нибудь опасная тварь, вроде бешеного пса или росомахи. Это было нечто среднее между шипением или рычанием — злобный резкий звук.
«И как назло вокруг темно, и под рукой нет даже палки», — промелькнуло в голове Гроча. А потом он понял, что палка ему не понадобится. Потому что звук доносился из картонной коробки, стоящей на полу рядом с лестницей. Коробки, куда он своими руками четырнадцать часов назад аккуратно уложил воспламенители. Те самые целлулоидные колбочки с усиками приёмников радиосигнала. Теперь-то они сработали. Да ещё как! Он безрезультатно жал на кнопку пульта там, у забора. И нажал её здесь, в подвале, совершенно бездумно, машинально. Напрочь забыв о том, что стоит сейчас не далее чем в десяти шагах от воспламенителей. Пары пролитого бензина смешанные с воздухом сделали своё дело. Гроч увидел красноватое свечение приблизительно на уровне пятнадцати дюймов над полом, как будто включилась подсветка подиума в стрип-баре. Одновременно с этим его коленям стало тепло. Он как заворожённый смотрел на неподвижную плоскость пламени. Невзирая на весь свой богатый опыт, Гроч первый раз в жизни видел, как горит воздух. Адская смесь, словно невидимый туман поднявшаяся над бензиновой лужей, на полу его подвала. Бутылка с остатками виски выскользнула из его руки.
Когда слух Фэлпса уловил шум, доносившийся из-за высокого деревянного забора, старик остановился как вкопанный. Память мгновенно перенесла его в мокрые джунгли Вьетнама — настолько эти резкие звуки были похожи на выстрелы. Он знал, что где-то поблизости живёт вроде бы пиротехник. Странноватый малый, редко появляющийся на людях и не жалующий бродячих животных. О чём-то таком толковала ему Мэгги из Армии спасения. Добрая девчушка, которая прошлой осенью подарила ему тёплое пальто. Уж такая врать точно не станет. Подумать только: поджигать псов и кошек! Улица выравнивает в правах всех, и человека и бессловесную тварь. И если какой-нибудь мерзавец стал мучить животных, то и до людей вскорости очередь дойдёт. Это уж как дважды два. Для бездомного это были крайне важные сведения, поэтому Фэлпс их и запомнил. Все психи так начинали. Вначале откручивали головы голубям, а уж потом принимались зверствовать по-крупному. Теперь что же, этот ненормальный вышел поохотиться? Что за бедлам он там устроил? Но как только старик увидел, что творится за забором, он бросился бежать прочь, сразу всё поняв. Скинув на бегу куртку, и бросив на произвол судьбы тележку со своим скарбом. И бежал со всех ног, задыхаясь и хватаясь за бока. Но бежал не оглядываясь, целых шесть кварталов, показав для своего возраста первоклассный спринт.
Потому что внутренний двор и все прилегающие постройки озарялись цветными вспышками. Вначале они были редкими, и сопровождались одиночными громкими хлопками. Затем загрохотали петарды, как в Чайнатауне на китайский новый год. В промежутке между залпами послышался новый звук. Да такой странный, что окажись поблизости суеверный человек, он бы решил, что за высоким забором творится что-то совсем нехорошее. Высокий дрожащий крик, похожий на протяжный жутковатый вой, шедший словно бы из-под земли. Как будто несчастного грешника волокли за ноги в преисподнюю косматые бесы, точь-в-точь как на средневековых гравюрах. Но вот громыхнуло что-то солидное, и крик прервался. Одновременно взрывы и хлопки стали более частыми, пока не слились в сплошную непрекращающуюся пальбу. Вновь оглушительно бабахнуло, и верхняя часть ангара просто перестала существовать.
Громко фыркая, словно радуясь обретённой свободе, ввысь летели заряды, оставляя за собой лохматые разноцветные хвосты. И уже вверху, с шипением и треском разлетались красивыми шарами искр. Солидный запас пиротехники, рассчитанный на годы использования, в считаные минуты стал невиданным доселе небесным представлением. Огненная феерия была видна со всех точек города, и была роскошнее, чем все Рождественские фейерверки вместе взятые, и даже салют четвёртого июля в Вашингтоне.
После того, как пламя добралось до средних полок стеллажей, сдетонировала оставшаяся взрывчатка, а следом и весь запас бензина. Железный ангар вдруг потешно раздулся, приподнялся со своего фундамента, и взлетел ввысь, словно воздушный змей, подхваченный ветром. С дома сорвало крышу, а стены сложились как листы картона. Мелькнули обломки мебели, кувыркающиеся колченогие стулья, какие-то цветные тряпки, но всё исчезло в ослепительном огненном шаре. Тяжко дрогнула земля. В домах по всей округе вынесло стёкла, а колокол на городской ратуше сам собой прозвонил пять раз. Да и башенные часы после этого уже никогда не шли точно, как их не настраивали.
Горели уже все ближайшие постройки, полыхал лежащий на боку грузовик. Загорелись даже остатки высокого деревянного забора, сметённые взрывом, разбросанные по всей округе. Пламя клубами поднималось вверх над местом упокоения Гроча, и огненное погребение его было великолепно.
Июль-август 2013
-
-
06.09.2013 в 20:18Вы замечательно пишете! Спасибо (: